Art Gallery

Портал для творческих людей   [email protected]   8-908-796-75-65 / 1win

 

Поиск по сайту

Сейчас 113 гостей онлайн

Мы в контакте

Новости СМИ2

Птицы в искусстве PDF Печать E-mail
Рейтинг пользователей: / 44
ХудшийЛучший 
Индекс материала
Птицы в искусстве
Аист
Алкиона
Алконост
Альбатрос
Бену
Бийняо
Бригантия
Бянь Цяо
Воробей
Ворон
Гарпии
Гаруда
Голубь
Гриф
Гусь
Жар-птица
Журавль
Ибис
Индюк
Керубы
Киннары
Коршун
Кукушка
Ласточка
Лебедь
Орёл
Павлин
Пеликан
Петух
Попугай
Птица счастья
Сирин
Сова
Сокол
Стимфалиды
Страус
Фазан
Феникс
Финист
Харадр
Херувим
Цапля
Ястреб
Все страницы

ПТИЦЫ

 

ПТИЦЫ (др.инд. putras, лат. putus — "дитя, детеныш") — класс позвоночных животных, передние конечности которых преобразованы в крылья.

Благодаря способности летать птицы всегда были предметом зависти человека, мечтавшего так же свободно подниматься в небо, к свету и Солнцу, общаться с богами и видеть мир с высоты.

Полет птиц ассоциировался с вознесением души, очищением, обретением бессмертия в высших сферах.

В различных мифопоэтических традициях птицы выступают как непременный элемент религиозно-мифологической системы и ритуала, обладающий разнообразными функциями. Птицы могут быть божествами, демиургами, героями, превращёнными людьми, трикстерами, ездовыми животными богов, шаманов, героев; тотемными предками и т. п. Они выступают как особые мифопоэтические классификаторы и символы божественной сущности, верха, неба, духа неба, солнца, грома, ветра, облака, свободы, роста, жизни, плодородия, изобилия, подъёма, восхождения, вдохновения, пророчества, предсказания, связи между космическими зонами, души, дитяти, духа жизни и тому подобное.

Типология птичьих образов в мифах охватывает не только реально существующие виды Птиц, но и фантастических птиц (Анзуда в Месопотамии, Гаруды у индийцев, Симурга, Варагны у иранцев, летающего Танифы у маори, Руха у арабов, Страха-Раха, Стратим-птицы, Ноготь-птицы, Ворона Вороновича, жар-птицы в русской традиции), или существ гибридной природы (сфинкс, химеры, сирены, горгоны, Пегас, грифоны, анчутка и т. п.), обладающих признаками птиц (крылья, перья, умение летать).


Ранние изображения птиц, имеющие сакральный характер, относятся к верхнему палеолиту (наскальная живопись и предметы, так называемого, «мобильного» искусства). Для неолита характерны изображения (нередко в сочетании с солярными знаками над птицами) птичьих кортежей или симметричных «птичьих» композиций, вотивных повозок с птицами. На рельефе из VI слоя Чатал-Хююка изображены головы двух коршунов, охватывающих женские груди, под ними — обглоданные коршунами кости (тема жизни и смерти); на фресках VII слоя — стервятники с огромными крыльями и человеческими ногами, которые терзают безглавого человека; сравните также образ «коршуновзорой» горгоны, женщины с птичьим лицом у Гомера; птичьи черты бабы-яги, албасты и другие.


На мировом древе или древе жизни место птиц на его вершине. В качестве птицы мирового древа в каждой конкретной традиции обычно выступает наиболее царственная птица — чаще всего орёл, иногда обозначаемый как гром-птица (в сибирских шаманских традициях), реже некий обобщенный образ большой («главной») птицей, в отдельных случаях с фантастическими чертами. Птица на мировом древе обозначает верх и в этом смысле противопоставлена животным классификаторам низа — хтоническим животным, прежде всего змее; известно также противопоставление птиц. рыбам (в шумерском тексте «Дом Рыбы»), а у ряда сибирских народов — мамонту.

Многие мифологические и сказочные тексты, а также произведения изобразительного искусства изображают поединок птицы (орла) и змеи, в котором птица выступает как пернатый помощник бога (чаще бога грома, чьим воплощением в ряде сибирских традиций рассматривается гром-птица) либо непосредственно противостоит змее. Мотив подобного поединка нередко сохраняет следы поединка бога и его противника, тем более, что птица вершины мирового древа (по преимуществу орёл) в разных традициях соотносится с громовержцем: Зевсом, Юпитером, Индрой, Перкунасом и другими, но в реконструкции также увязывается с образом мирового древа.

В разных источниках встречается образ двух птиц, сидящих на вершине или верхних ветвях мирового древа справа и слева от вертикали ствола. В этих случаях птицы соотносятся с солнцем и луной, и вся схема может быть понята как род космологической модели. Две птицы в кроне дерева (иногда одна из них темная, другая светлая) символизируют тьму и свет — два проявления небесной стихии. Такие композиции известны и в архаичном типе загадок о космосе, мировом древе или древе жизни. Вместе с тем в ритуальном плане эта пара птиц воплощает собой идею плодородия, благополучия, богатства, птицы выступают здесь как своего рода стражи богатства и гаранты правильности совершения ритуала.

Противопоставления птицы и змеи означают противостояние неба и земли, солнечных и хтонических (подземных) сил. Точно так же птицы в ветвях "Мирового дерева" означают "верхний мир", а рыбы в корнях дерева — "нижний мир". Такие изображения встречаются в книжных миниатюрах и на каменных рельефах XII—XIII вв.

Изображение птицы на вершине столпа означает соединение духа и материи — алхимический символ Солнца.

Трансформацией образа птицы на мировом древе является и сказочный мотив: в награду за спасение птенцов в гнезде на дереве (дубе) от змея Орёл, Ворон Воронович, Ноготь-птица выносят героя из подземного царства, где он добыл живую воду, на землю. Инверсией этого мотива можно считать индейский миф о разорителе орлиных гнезд, находящий параллели в некоторых евразийских сюжетах (у кетов, обских угров): герой разоряет гнездо орла (ворона, попугая ара и других хищных птиц) и добывает огонь. В этом же ряду стоит распространённый среди народов северо-восточной Азии и у американских индейцев мифологический сюжет, где чудесное средство (огонь, свет, солнце и т. п.) добывает сама птица — орёл или ворон, выступая в этом случае как демиург (впрочем, известны версии в тунгусских мифологических представлениях, в которых ворон действует как исполнитель воли или двойник творца) или культурный герой, а также как первопредок.

Демиургическими функциями наделены также орёл и другие птицы, выступающие или как творцы вселенной (земли), или как родоначальники данной культурной традиции. Более специализирована роль в творении земли некоторых водоплавающих птиц (гагара, нырок, утка и т. п.); широко распространена версия ныряния птицы (иногда многократного), поднятия ею со дна мирового океана ила, глины, из которых и возникает земля. В китайской традиции, по другой из версий, Цзянь-ди проглатывает два яйца, снесённые ласточкой, и рождает основателя иньцев Ци. В Полинезии известен миф о божестве, которое в виде птицы спускается в воду и кладёт яйцо, давшее начало Гавайским островам. На островах Тихого океана распространён мотив птицы — посланца бога, оплодотворяющей камень или дерево, из которых возникают живые существа. Птицы иногда выступают и как «вторичный» демиург или как помощник человека при «втором» творении.

Широко распространены представления о птицах, как о первопредках, тотемах племени. Пережитки фратриального тотемизма у австралийских племён сохраняются не только в мифологии, но и в названиях фратриальных объединений (фратрии Белого и Чёрного какаду, Клинохвостого орла и Ворона, Эму и др.); у тлинкитов на северо-западном побережье Северной Америки имелось две фратрии — волка и ворона; в первую входили роды орла и пингвина, во вторую — ворона, гуся, филина.

Существовали и племенные «птичьи» тотемы (в Африке известно племя с тотемическим названием «попугай»). «Птичья» тема отражается и в половом тотемизме (в австралийском племени курнаи тотемом мужской части считалась птица крапивник, в женской — синешейка). У дравидов тотемной птицей был воробей, у италийцев — дятел. В литературе высказывается мнение о тотемическом происхождении образа голубя в древнееврейской традиции, развитием которой является, видимо, и христианская тема голубя. Показательно, что в качестве тотемов выступают и «хорошие» («божьи») птицы (голубь, орёл, лебедь, аист и т. п.) и птицы, которые, по крайней мере, во многих традициях квалифицируются как «плохие», несущие угрозу, пророчащие беду и т. п. (ворон, сова, филин, воробей и т. п.), а также «непромысловые» птицы, мелкие птицы (типа синешейки и крапивника).

В ряде традиций орел выступает как «первоцарь» и учредитель иерархии, а также как эмблема власти, в частности царской (перья орла, как атрибут и символ власти и роль изображений орла в геральдике). С другой стороны, орёл нередко начинает жреческую (и шаманскую) традицию (орлиные атрибуты шамана в ряде сибирских и африканских традиций: когти, перья, крылья и т. п.). Как шаманские птицы известны также гагара, чайка, гусь, ворон, филин, сова.

Весьма распространенным как в древних (Египет, Двуречье, Греция, Китай), так и во многих современных традициях является представление о душе в виде птиц. Обские угры считали, что у человека несколько душ: одна из них «уходящая вниз по реке душа» может принимать вид трясогузки, синицы, сороки, ласточки и др.  Другая птица — «сонная» душа (приходящая к человеку только во сне) предстаёт в виде «птицы сна» — глухарки, изображение которой помещается на детских колыбельках. Образ души-птицы в ряде случаев перекликается с образом птицы-вестника смерти. В одном из гимнов «Ригведы» изображается отчаяние человека при виде голубя, ходящего по очагу: человек знает, что он умрёт. Как вестник смерти и символ души голубь выступает и в христианской традиции, а также у некоторых народов Средней Азии, североамериканских гуронов и др. В качестве символа души птицы выступают у эвенков, алтайцев, якутов, индейцев бороро в Южной Америке и др. Иногда дифференциация шла ещё дальше: у тлинкитов душа утонувшего ребенка воплощалась в морскую утку; душа младенца, задушенного матерью во время сна, — в сову и т. п. (у ряда американских племён птица — душа в раю или средство перенесения души в рай).

В мифах, сказках, народных песнях, сфере гаданий, примет, суеверий отмечено огромное количество примеров превращения в птиц богов, героев, людей.

Древнегреческая мифология полна историями о страшных птицах и о превращении людей в птиц. Дионис превратил миниад (дочерей Миния) в птиц. Скилла, дочь мегарского царя, также превратилась в птицу. Фракийский царь Терей в наказание за прелюбодеяние был превращен в удода. Его жена Прокна — в ласточку, а их сын Итис — в фазана. Грозными существами являются грифы, гиппогрифы, сирены. В виде орла выступают Зевс и Дионис; позднее с головой орла изображался евангелист Иоанн. В греческой мифологии известно также превращение Зевса в лебедя (при соблазнении Леды), Плеяд — в голубей,  Алкионы — в зимородка. Римский бог лесов Пик был превращён в дятла за то, что отверг любовь Кирки.

Для Древнего Египта характерно обилие птичьих изображений на знаменах, гербах и т. п. (сокол, чибис и др.) и образов богов-птиц. Был широко распространён культ сокола (или ястреба), бывшего формой воплощения Гора и его ипостасей. Сокол с распростёртыми крыльями был в Древнем Египте символом неба, воплощением бога Монту и считался священной птицей (в частности, олицетворением фараона). Священным считался и ибис, воплощение бега Тота (убийство ибиса, как и сокола, каралось смертью). В Карнаке коршун рассматривался как ипостась богини Мут. «Птичью» кодовую версию, повествующую с борьбе сокола и змей, имеет и тема соперничества божественных братьев Гора и Сета. В виде голубя — духа, который охранял Осириса, иногда изображалась Исида.

В шумеро-аккадской мифологии птичьи черты имели Иштар, Адад, Ашшур, Тиамат и другие божества. В Древней Персии складывали легенды о бессмертной птице Симург. Божество езидов Малакитауз изображалось в виде птицы, похожей на павлина. Почитание священных птиц было широко распространено в древнем Китае. Бог Шанди, приняв образ божественной птицы (ласточки), чудесным образом зачал сына, ставшего родоначальником иньцев. Ацтеки вели происхождение бога Уицилопочтли от птички колибри (он изображался как человек с зелёным оперением на голове). Птичьи ипостаси и метаморфозы широко известны в сибирском ареале. Некоторые сыновья финно-угорского бога Нуми-Торума почитались в виде птиц (лебедя, гуся, ястреба). Особенно широко представлены подобные превращения в фольклоре.

Герой русских былин Вольга, охотясь на лебедей и уток, превращается в сокола. Сказочные девицы после купания обращаются в лебедиц, утиц или голубок (иногда это связано с утратой своей одежды и облачением в птичью). В птиц (сов, сорок и т. п.) могут обращаться и ведьмы, колдуны, злые духи.

Вместе с тем птицы и боги, герои, шаманы, люди связаны друг с другом не только возможностью метаморфоз, но и как атрибуты, символы, священные животные, с одной стороны, и их обладатели, повелители, хозяева — с другой (связь Аполлона с лебедем и вороном, Афродиты — с лебедями и воробьями, Афины, Гермеса, Асклепия, Марса — с петухом, Юноны — с гусями и т. д). В индийской традиции Вишну изображался с птицей, Кришна — с павлиньим пе-ром; в свите Брахмы был гусь, а в свите его жены Сарасвати — лебедь или павлин.

В живописи итальянского Возрождения (Рафаэль и др.) распространен образ мадонны со щеглом — символом страстей, опалённости (такую же символику имеет и королёк).

Связь богов, жрецов, людей с птицами проявляется и в мотиве проповеди (или беседы) среди птиц (тибетская легенда о Будде, беседующем с птицами, проповедь святого Франциска птицам, получившая отражение в произведениях средневековой европейской живописи).

Понимание птичьего языка в мифологии и фольклоре приписывается обычно персонажам, которые особенно близки к природе, часто обладают магической властью над нею. Во многих сказках герой понимает язык птиц, которые дают ему мудрые советы.

Мифопоэтические связи птиц и человека иногда завуалированы или вовсе оттеснены в пользу других ассоциаций образа птиц (американская версия о превращении птицы и камня, являющихся потомством солнца и луны, соответственно в женщину и мужчину, которые и стали производителями человеческого рода; птица как передатчица откровения, отождествляемая с высшей мудростью, воплощение облаков, огня, солнца, громового раската в иранской традиции).

Птице отведена значительная роль в ритуалах, праздник встречи весны, приуроченный к прилету первой весенней птицы, «открывающей» весну, землю, плодородие (в восточнославянской традиции характерна связь птиц с вырием, заморской райской страной); выпускание птиц на волю, печенье ритуальных «птиц» из теста «жаворонки» и т. п.  Исключительное место среди ритуальных миметических танцев занимают «птичьи» танцы: «утиный» танец, танцы орла и индюка у американских индейцев, русский вариант весеннего хоровода — «вутица», литовская детская игра «уточка», «журавлиные» танцы в Греции и др.

Огромное количество образов и мотивов связано с птицей в книжном животном эпосе (курочка Пинта и петух Шантеклер в «Романе о Ренаре»), в баснях, аллегориях, фаблио, апологах, в средневековых «Физиологах», в загадках, сказках и пословицах.

Птичья тема широко представлена в символике и эмблематике.

Существует предположение о происхождении формы креста из обобщенного изображения птицы с распростертыми крыльями.

Интересным произведением искусства каменного века (ок. 20 тыс. до н. э.) являются так называемые мезинские "птички" — костяные фигурки из Мезина (Верхнее Приднепровье) с крыльями, похожие на птиц. Их высота — около 6 см. На спине они имеют гравированные изображения треугольники, которые идентифицируют в качестве знаков женского чрева, источника жизни. Подобные крылатые фигурки можно определить как "женщины-птицы", а близкие им с явно выраженными фаллическими элементами —изображениями "человека вообще".

У древних славян изображение женской фигуры с птицей в руках означало: Мать — сыра земля.

Птица символизирует стихию воздуха, так же как утка воду, а конь — огонь.

В светском искусстве Византии красавиц сравнивали с "голубкой" и "ясным соколом".

Изображения хищных птиц, терзающих зайца, рассматривали в качестве аллегории беззащитности.

Птицы, чаще всего голуби, пьющие из чаши, — символ вечной жизни, даруемой христианством.

В византийских и древнерусских легендах рассказывается о райских птицах Гамаюн ("Говорун") и Алконост с лицом человека.

С 1749 г. во Франции издавалась 36-томная "Естественная история" Ж.Л.Л. Бюффона (1707—1788) с множеством гравированных иллюстраций. На Французской фарфоровой мануфактуре в Севре с 1752 г. изготавливали сервиз из более чем сотни предметов с росписью "Птицы Бюффона".

Изображения птиц, в том числе скульптурные, например в творчестве Й. И. Кендлера, были всегда популярны в искусстве фарфора, а также в росписи и вышивке тканей. Так, шелковой тканью "с куропатками" были обиты стены "Куропаточной гостиной" в Большом Петергофском дворце и во дворце Царского Села близ Петербурга.

Большое значение в мифопоэтических представлениях имеют образы и связанная с ними символика отдельных птиц.



 

 

АИСТ (др.русск. агистъ, греч. от евр. ḥasida — "милость, сострадание") — с глубокой древности наблюдались особые отношения этих птиц: молодых к старым, к своим детенышам. Поэтому изображение аиста символ почтения к родителям.

Аист был эмблемой путешественников. Наряду с орлом и ибисом эта птица уничтожает зловещих рептилий, змей, и потому считается "солнечной", но как существо, связанное с водой, в древних мистериях соотносилась с водами Творения: вылавливаемые аистами в воде рыбы — дети, находящиеся в лоне матери-земли.

Появление аистов связано с приходом весны, поэтому аистсимвол обновления природы и благих вестей (что отчасти связано с поведением болотных птиц, первыми приветствующих утреннюю зарю).

В древнем египетском искусстве аист — предвестник вечной жизни.

У китайцев изображение аиста означает пожелание долголетия, счастливой старости, символизирует сыновнюю почтительность.

В древнегреческом искусстве "богиню аистов" изображали в виде молодой женщины (иногда с рыбами в руках), спутницы Геры.

У римлян аист также олицетворял сыновнюю привязанность и был атрибутом богини материнства и семьи — Юноны.

В раннехристианском и средневековом искусстве изображение двух аистов, летающих по кругу, символизировало доброту и духовную гармонию.

Иногда аистов изображают запряженными в колесницу Меркурия, древнеримского бога торговли и путешествий.

Аистсимвол Эльзаса, области на востоке Франции. По легенде, известной с IX в., эта птица оживляла души погибших в утробе матери младенцев, которые прятал в подземелье Страсбургского собора злой демон. Отсюда позднейшие сказки об аистах, приносящих детей.

Аист символизирует в ряде традиций обилие, плодородие, долголетие, материнские чувства (и одновременно сыновнее почтение), предвещает благую судьбу, рождение детей (так же как и цапля).

 


 

АЛКИОНА (греч. alkios — "зимородок") — в древнегреческой мифологии — одна из плеяд, дочь Атланта, возлюбленная Посейдона.

Другая Алкиона — дочь фессалийского царя Эола, жена Кеика. Когда муж не вернулся из морского путешествия, Алкиона в отчаянии бросилась в волны. Она была превращена богами в птицу — зимородка. Кеик превращен в чайку.

В изобразительном искусстве образ Алкионы-зимородка символизирует супружескую верность.


 

АЛКОНОСТ (искаж. др.русск. "алкионъ есть птица" от греч. alkios — "зимородок") — в византийских и  древнерусских легендах — райская птица с лицом человека, часто сравнивается с другой райской птицей Сирином .

Образ Алконоста восходит к древнегреческому мифу об Алкионе, превращенной богами в зимородка. Птица Алконост несет яйца на берегу моря; по поверьям, погружая их в глубину, она делает море спокойным на шесть дней. Отсюда почитание этой птицы моряками. Пение алконоста настолько прекрасно, что услышавший его забывает обо всем на свете.

"Сирин и Алконост" — популярная тема в искусстве неорусского стиля. В 1918—1923 гг. под названием "Алконост" в Петрограде существовало частное книжное издательство, основанное С. М. Алянским. Оно выпускало произведения русских поэтов-символистов А. А. Блока, А. Белого, Вс. Иванова, А. А. Ахматовой, А. М. Ремизова. Особую известность издательству принесла публикация поэмы Блока "Двенадцать" с  иллюстрациями Ю. П. Анненкова (1918). С издательством "Алконост" сотрудничали художники А. Я. Головин, В. Д. Замирайло, Н. Н. Купреянов.

 

 


 

АЛЬБАТРОС (голл. albatrosen, англ. albatross — "белесый"; лат. Diomedeae — цапли, в которых были превращены спутники Диомеда) — бело-черная птица с крючкообразным клювом из семейства морских птиц отряда буревестников. Его появление предвещает плохую погоду, бурю. Поэтому в изобразительном искусстве разных народов альбатрос символизирует дальние опасные странствия, неизвестность, возможную гибель. Согласно поверьям, в этой птице — души умерших моряков, поэтому альбатроса нельзя убивать, это может принести несчастье.

 

 


 

БЕНУ (Benu от егип. Ben — "возникать") — в древнеегипетской мифологии — божество, почитавшееся в образе цапли. Центром его культа был Гелиополь.

Согласно мифу, Бену появился на возникшем из водного хаоса камне "бен-бен" (от которого выводится символика египетского обелиска), что означало Сотворение мира. Поэтому имя бога можно перевести как "Тот, который из себя возник".

Бену обитал на дереве Ишед и считался душой (Ба) бога Солнца Ра, а затем — Осириса и потому связан с культом мертвых. Бену изображали на фресках в сценах Суда Осириса голубой или золотистой цаплей с двумя длинными перьями на голове. Некое подобие короны лирообразной формы восходит к написанию иероглифа "бен".

Вместе с богиней Нефтидой цапля Бену встречала души умерших в "солнечной ладье". Рядом изображались скарабей, крылатая змея Нефтида, богиня Истины Маат и дерево Ишед. Древние греки отождествили Бену с птицей феникс, символизирующей воскресение из мертвых. Это связано также с тем, что цапля, как журавль или ибис, первой приветствует утреннюю зарю.

 

 


 

БИЙНЯО (китайск. bijnao — "птицы, соединившие крылья") — в древнекитайской мифологии — волшебные птицы счастья. У каждой из таких птиц было по одному крылу, одной ноге и глазу. Они могли существовать, только соединившись по двое. Одна была красного, другая — зеленого цвета. Птицы "бийняо" считались  символом супружества.

 

 

 


 

БРИГАНТИЯ, БРИГИТА (от ирл. barr — "вершина"). Бригантами древние римляне называли кельтское племя, жившее по берегам Боденского озера. Отсюда название поселения Бригантиум (Brigantium, позднее — Брегенц).

В кельтской и ирландской мифологии — Бригантия, или Бригита, — покровительница врачевания и кузнечного дела, богиня мудрости. На древних кельтских рельефах эта богиня изображается в образе птицы с женской головой либо в виде трех птиц журавлей или петухов. Иногда три журавля изображаются на спине быка.

 

 


 

БЯНЬ ЦЯО (китайск. Bang Zao — "летучая мышь") — в древнекитайской мифологии — божество — покровитель врачевания. На древних рельефах изображалось в виде человекоптицы — с птичьим клювом и крыльями летучей мыши, делающей укол больному. Под этим же именем известен реальный китайский врачеватель, живший в VI в. до н. э. Он умел распознавать целебные свойства растений и проникать взором во внутренности человека. После смерти обожествлен в качестве покровителя аптекарей.

 

 


 

ВОРОБЕЙ — птица, которой в народных представлениях присуща брачная символика, символика ловкости и проворства и мотив воровства. В обрядовой практике известны разнообразные обереги посевов, которым Воробьи наносят вред.

Согласно народным легендам, Воробей своим чириканьем выдал Христа преследователям, приносил гвозди для распятия и. язвительно чирикал “терпи, терпи!” или “жив-жив!”, призывая продолжать мучить распятого Христа. За это Господь проклял Воробья и запретил употреблять его мясо в пищу, а истреблять Воробьев с тех пор не считается грехом. В наказание Воробей стал серым и маленьким и имеет на лапках невидимые путы или оковы, отчего он не ходит, а скачет.

Согласно другой легенде, птицы заковали ему лапки в кандалы за воровство или связали их в наказание за провинность во время выборов птичьего царя. Облик Воробья (так же как и ворона, вороны, грача, галки, сороки) может принимать злой дух, приносящий своему хозяину деньги. С Воробьем связаны плохие приметы: пролетевший с чириканьем над головой путника Воробей сулит неудачу, влетевший в окно — большую беду или покойника.

У украинцев и поляков существуют поверья о том, что в одну из летних ночей Воробьи исчезают с полей и слетаются в то место, где черт, злой дух или “горобьевый” (старший над Воробьями) меряет их всех огромной меркой. Воробьев, переполняющих мерку, он смахивает с ее краев и отпускает на размножение, а оставшихся в мерке оставляет себе, ссыпает чертям в пекло или убивает.

В фольклоре Воробей наделяется мужской символикой. В загадках он предстает как “маленький мальчишка в сером армячишке”. В сказках известен мотив обращения мужа в Воробья. В весенних и особенно в святочных хороводах Воробей предстает в виде удалого гуляки, молодца, выбирающего себе девушку, молодожена, любовника, соблазнителя чужой жены. “Подблюдная” песня о Воробье предвещает девушке замужество. Любовно-брачный мотив ловли воробушков встречается в свадебных величаниях. В свадебных песнях жених уподобляется Воробью. В шуточных песнях популярен мотив женитьбы Воробья на галке, сове, бабе и т. д. Брачная символика Воробья представлена в приметах и гаданиях: если Воробей устроит себе гнездо на новой хате, девушка из нее вскоре выйдет замуж; в девичьих гаданиях прилет Воробья предвещает девушке молодого жениха. Эротическую окраску имеет мотив ловли Воробья ситом в польском анекдоте о старухе, желавшей выйти замуж. над которой подшутил кавалер. предложивший ей себя в мужья с условием, что она поймает ситом десять Воробьев. В сонниках ловля Воробья предвещает любовные отношения. Воробей во сне сулит женщине беременность.

Воробей воплощает привязанность к человеку, меланхоличность, низость, драчливость, жадность, похотливость (в Китае воробьи — сверхъестественные вестники, у индейцев — образ изобилия).

 


ВОРОН

 

ВОРОН, ВОРОНА — в народных представлениях нечистые и зловещие птицы. Как и другие птицы семейства вороновых (галка, грач) они объединены сходными поверьями и названиями. Воронье, гаиворонье, гаи, галь, галье, чернь — собирательные названия всех этих птиц в целом. Ворон— вещая птица. Он живет сто или триста лет и владеет тайнами: предсказывает смерть, нападение врагов, в былинах дает советы героям, в сказках указывает зарытый клад, в песнях приносит матери весть о гибели сына и т.п.

Ворона символ ловкости, хитрости, коварства, всеядности, воровства, распространения молвы (так же как сорока). Впрочем, семантика образа вороны весьма различна: в Японии она — вестник и спутник (богов), образ сыновнего почтения; в Греции — носительница плохих вестей, но символ долголетия, в Индии — вестник смерти, во Франции и Италии — птица, приносящая несчастье; у ирокезов — даритель зерна. В ряде традиций ворона — превращенная женщина (в греческой мифологии дочь фокидского царя Коронида). В ряде индейских традиций у вороны отмечаются черты громовой птицы (ее карканье ассоциируется с громом, блеск глаз — с молнией).

Ворон, широко распространён в мифологических представлениях, обладает значительным кругом функций, связывается с разными элементами мироздания (подземным миром, землей, водой, небом, солнцем), что свидетельствует о глубокой мифологической семантике этого персонажа. Она обусловливается некоторыми универсальными свойствами Ворона как птицы, в частности резким криком и черным цветом. Само слово «ворон» в большинстве языков этимологизируется как указание либо на крик Ворона (иногда звукоподражательно — в романо-германских, кельтских, палеосибирских, венгерском, ацтекском наименованиях), либо на его окраску (в т. ч. в балто-славянских, арабском, китайском языках). Чёрный цвет Ворона часто воспринимается как приобретённый от соприкосновения с огнём или дымом, в силу наказания бога и т. п.

Птицы этого семейства имеют черную окраску и противопоставляются добрым, кротким и святым птицам, в особенности голубю, как зловещие, хищные и нечистые, что находит отражение в представлениях о птичьем облике душ людей, в христианизированных легендах о всемирном потопе и т.д. С другой стороны, на противопоставлении белого (или пестрого) и черного (безобразного) оперения строится комизм ряда сказок о вороне.

Народные представления отчетливо выявляют дьявольскую природу  птиц семейства вороновых. Так, Ворона считают черным оттого, что он создан  дьяволом.  В Вороне видят нечистую силу. Черт может принимать облик черного Ворона или вороны. В образе Ворона черт летает ночью по дворам и поджигает кровли. Верят, что черти в виде ворон слетаются и кружат над домом умирающего колдуна, чтобы помочь выходу его души из тела. Души злых людей представляют в виде черных Воронов и ворон. Считают, что ведьму можно определить по черному Ворону, сидящему на ее доме.

Ворон воспринимается как медиатор (главным образом в северных мифологиях) между летом и зимой (он неперелётная птица), сухим и влажным, солёной и несолёной влагой (связь Ворона или созвездия Ворона с сухим сезоном почти универсальна, сухостью в некоторых мифологиях мотивируется «голос» Ворона; как посредник между водой и сушей он участвует в мифах о потопе; создавая «сушу», Ворон достаёт горсть земли со дна моря; он добывает воду и делает реки, причём пресную речную воду он иногда берёт у хозяев солёного моря).

Библейского происхождения легенда о Воронепроклятом или наказанном Богом или Ноем за то, что, выпущенный из ковчега, чтобы узнать, кончился ли потоп, он не вернулся назад. Древнейшее сюжетное упоминание о Вороне в вавилонском эпосе Гильгамеше связывает его с мифом о всемирном потопе: Утнапиштт посылает из ладьи (на которой спасается от потопа) последователь в ласточку, голубя и Ворона, чтобы узнать обнажилась ли суша. Первые две птицы возвращаются, не найдя сухого места, а Ворон не возвращается — свидетельство того, что он обнаружил сушу. В библейском описании потопа, восходящем к вавилонскому, Ворон не вернулся, а посланный за тем голубь прилетел с листом оливы, то есть в полном отличии от вавилонской версии Ворон выступает как дурной вестник, а голубь как хороший. Эта же трактовка становится ярче в поздний еврейской (постбиблейской) и мусульманской традициях (Ной проклинает Ворона, делает его чёрным, благословляет голубя). Ворон, бывший когда-то белым, как снег, и кротким, как голубь, стал черным, кровожадным и обречен питаться падалью. С представлением о воронах и галках как нечистых птицах связан запрет употреблять их в пищу.

Хищность связывает в поверьях Ворона с волком. Существует примета: кто поет в лесу и увидит Воронов, наткнется на волка. Карканье Воронов, пролетающего над стадом, предвещает скорое нападение волка на стадо. Согласно польской легенде, вороны и галки произошли из щепок, когда дьявол создавал волка, вытесывая его из дерева. В разных версиях сказочного сюжета Братья-вороны” братья превращаются в Воронов, ворон или в волков. Как и других хищных птиц, убитого Ворона или ворону вешают в хлеву или конюшне для отпугивания злых духов (черта, ведьмы, домового, ласки), чтобы они по ночам не мучили коней или коров. Убитых ворон вывешивают также на полях для отгона воробьев.

В народном восприятии Ворон связывается с кровопролитием, насилием и войной. О кровожадности свидетельствует его крик, передаваемый возгласом “кровь, кровь!”. Чтобы ружье било без промаха, охотники смазывали его дуло кровью Ворона. Стаи Воронов и ворон воспринимались в прошлом как предвестники нападения татар. Мотив крови присутствует и в легенде о вороневорона хотела пить кровь, капавшую из ран распятого Христа, за что Бог проклял ее, отчего клюв ее по краям навеки получил кровавый цвет.

Для поверий о Вороне характерен также мотив кражи. Согласно поверью, человек станет вором, если съест сердце или мясо Ворона. Мотив кражи представлен в легенде, в которой Ворон или ворона уличает перед Богом святого Петра в краже коней криком: “Украл!”, в отличие от кукушки, кричавшей “купил!”. С кражей коней связывается и сон о вороне. По другой легенде, вороной стала девка, обвинявшая своим криком Христа в краже. Считают, что ворона своим карканьем “украли!” или “крал! крал!” обличает вора или предсказывает кражу. В ответ на ее карканье, чтобы отвести от себя подозрение, следовало сказать: “Я не крал, я за свои гроши куплял!” Тот же мотив представлен и в проклятиях: “Няхай над тым варонне кракаець, хто украу!” В связи с этим о человеке, подозреваемом в воровстве, говорят: “Над ним ворона каркает”.

Народные представления выявляют связь птиц семейства вороновых со смертью и миром мертвых. Хтоническая символика Ворона представлена в раннем арабском свидетельстве ал-Масуди. Он описывает славянского идола в виде старца с посохом, которым тот извлекает из могил останки умерших. Под левой ногой его помещены изображения Воронов и других черных птиц, под правой — муравьев.

Предание о падале, по гипотезе К. Леви-Строса, способствует тому, что Вороне функционирует в мифах как культурный герой: падаль — уже не животная, но и не растительная пища, поэтому Ворон олицетворяет некий компромисс между хищными и травоядными, противопоставление которых друг другу оказывается в конечном итоге смягчением фундаментальной антиномии жизни и смерти. Поэтому Ворон воспринимается как медиатор между жизнью и смертью.

В похоронных причитаниях смерть залетает в окно черным  Вороном.  Ворон предсказывает скорую смерть. Широко распространены приметы о том, что если Ворон каркает над головой путника, пролетает или каркает над домом, над двором, над селом, над лесом или над кладбищем, садится на крышу, на трубу, бьет крыльями в окно, каркает в селе, на крыше дома, перед домом или на церкви,— значит, путник или кто-то в доме или в селе скоро умрет. Приметой смерти и различных несчастий часто служит и крик ворон, реже — галок и грача. Во сне черный Ворон и каркающая ворона тоже сулят смерть. Для охотника или рыболова, отправляющегося на промысел, крик Ворона означает неудачу. Поэтому охотники избегают упоминания Ворона и называют его “верховым” или “курицей”.

Как трупная птица чёрного цвета с зловещим криком Ворона хтоничен, демоничен, связан с царством мёртвых и со смертью, с кровавой битвой (особое развитие получает мотив выклёвывания Вороном глаз у жертвы), выступает вестником зла. Поскольку Ворон в поисках пищи копается в земле, он связывается и с нею; как всякая птица, Ворон ассоциируется с небом. Связь Ворона с этими тремя сферами определяет то, что он (это особенно видно в палео-азиатской мифологии и индейцев Северной Америки мифологии) наделяется шаманским могуществом и, в частности, выполняет посреднические функции между мирами — небом, землёй, загробным (подземным или заморским) царством, являясь, таким образом, медиатором между верхом и низом.

Ворон обладает сокровищами и богатством. Он охраняет клады, спрятанные в земле. В одной белорусской сказке рассказывается, как наследники в поисках денег раскопали могилу скупой помещицы и обнаружили Ворона на груди у покойницы, похороненной вместе с подушкой, куда она спрятала деньги. Ворон вынимал из подушки деньги и клал ей в рот, но людям не дал прикоснуться к деньгам. Верят, что в гнезде Ворона хранятся невидимые богатствазолото, серебро и драгоценные камни. Насобирав много золота и серебра, Ворон золотит себе голову и хвост. Известно поверье о злом духе в облике черной птицы — вороны или грача, который крадет и носит своему хозяину богатство за то, что тот держит его за печью, гладит, кормит яичницей и не выбрасывает его помета. В белорусской быличке белая ворона помогает ведьме отбирать молоко у чужих коров.

Взаимосвязь Воронов и муравья, отмеченная в свидетельстве ал-Масуди, выявляется и в народной традиции, но здесь отношения между ними носят враждебный характер. По народным представлениям, Ворон старается вывести птенцов в марте или в феврале, пока муравьи еще не вышли из земли, иначе они поедят его птенцов. С этим представлением связана сказка о состязании муравья с Вороном (или вороной) в том, кто из них сильнее и сможет нести тяжесть такой же величины, что и он сам. На кон каждый поставил собственных детей, и поэтому проигравший Ворон, чтобы не дать, согласно условию, своих детей на съедение муравью, выводит птенцов заблаговременно.

Совсем другие свойства вороны выявляют сказки о животных и некоторые малые фольклорные жанры — поговорки, анекдоты. В них на первый план выставляется глупость вороны, что делает ее комическим персонажем. В сказках глупость вороны сочетается с хвастовством и тщеславием. Она хвалится перед орлом красотой своих детей и просит их не есть. Орел же, увидев самых безобразных из птиц, съедает именно воронят. Ворона меняет свои перья на белые и хочет смешаться с голубями, однако те ее прогоняют, но и стая ворон тоже не хочет принять ее назад. Так же и Ворон, надевший лебединые или павлиньи перья, оказывается распознанным, ощипанным и опозоренным. Ворона падка на лесть: схваченный ею рак расхваливает ее, и польщенная ворона раскрывает рот, роняя добычу. Она не способна отличить свои яйца от подброшенных соколихой или кукушкой, и в результате соколенок съедает воронят или кукушонок бьет и изгоняет воронуВорона ленива и нерасторопна (не случайно вороной называют разиню) и поэтому на устроенных птицами выборах прозевала (проворонила) все начальственные должности (царя, губернатора, исправника и т. п.) и осталась не у дел. Карканье вороны, нашедшей лепешку навоза, комически обыгрывается в народных шутках. Летом она кричит: “Гувно!”, а зимой, сидя на мерзлом навозе,— “Калач, калач! Ни укалупиш!

Умение подражать человеческой речи, а возможно и долголетие, способствовали возникновению представлений о Вороне как о мудрой вещей птице (его связь с загробным миром). Наряду с этим (особенно в северных мифологиях) Ворон воспринимается как посредник между мудростью и глупостью (он — «мудрый» шаман и плут-трикстер, попадающий впросак или совершающий «безумные» поступки).

Ворон является медиатором между мужским и женским началом (его попытки изменить пол, «выйти замуж», и т. п., сопоставимые с шаманством превращённого пола). Выступающий в мифах как существо двойной антропозооморфной природы, Ворон выполняет медиативную функцию между человеческим и животным. Участие Ворона в основных мифологических оппозициях способствует его роли как «серьёзного» культурного героя и одновременно шутника-трикстера. Как культурный герой Ворон осуществляет медиацию в оппозиции природы и культуры.

Ворон — центральный персонаж в мифах некоторых народов Северной Азии и Северной Америки, прежде всего у палеоазиатов чукотско-камчатской группы (чукчи, коряки, ительмены) в Азии; у северо-западных индейцев (главным образом тлинкиты, но также хайда, цимшиан, квакиютль), северных атапасков и отчасти эскимосов (повидимому, в результате заимствования) в Америке. В этих мифологиях Ворон выступает как первопредок — демиург — культурный герой, могучий шаман, трикстер (ительменок. - Кутх, корякск.- Куйкынняку, чукот. - Куркыль, тлинкитск.- Иелъ). Он фигурирует в двух ипостасях — антропоморфной и зооморфной, и типологически близок тотемическим первопредкам двойной антропозооморфной природы в мифологиях других американских индейцев и австралийцев. Его деятельность в мифах отнесена ко времени мифического первотворения что, в частности, делает возможным сочетание функций «серьёзного» культурного героя и плута-трикстера в одном персонаже.

В мифах о творческих и культурных деяниях Ворона мотивы у палеоазиатов (как культурный герой Ворон выступает прежде всего у чукчей) и в Северной Америке в основном совпадают. Ворон создаёт свет и небесные светила, сушу и рельеф местности, людей и зверей; он добыл пресную воду у хозяев моря, раскрасил всех птиц (а сам превратился из белого в чёрного), положил начало рыболовству. Эти мотивы можно считать древнейшими, созданными в период генетического единства или длительных контактов предков палео-азиатов и индейцев Северной Америки. Однако последним не известен палеоазиатский миф о Вороне, который вместе с другой птицей (зимушкой или куропаткой) пробил клювом небесную твердь, добыв таким образом свет (но в обеих мифологиях есть мифы о похищении небесных светил в виде мячей у их злого хозяина ради создания света); а палеоазиатам не знакомы североамериканские рассказы о том, как Ворон добился от хозяйки прилива регулярной смены прилива и отлива и о том, как он добыл огонь (у чукчей Ворон создаёт сакральный инструмент для добывания огня). Существование этих различных, но типологически близких мотивов, возникших самостоятельно в каждом из регионов, подчёркивает общность мифологической семантики Ворона.

Прежде всего как первопредок и могучий шаман Ворон выступает в фольклоре коряков и ительменов. Он патриарх «вороньего» семейства, от которого произошли люди; у него большая семья, и он защищает своих детей от злых духов, помогает в устройстве их браков; а сами брачные приключения его детей суть символическое выражение возникновения и правил организации и функционирования социума (установление дуальной экзогамии через отказ от кровосмешения, установление «брачных связей» с существами, персонифицирующими природные силы, от которых зависит хозяйственное благополучие социума).

Вокруг Ворона и его семьи объединён почти весь повествовательный фольклор коряков и ительменов. Такая «семейная» циклизация отличает палеоазиатский фольклор от фольклора северо-западных индейцев, циклизованного «биографически» — в нём преобладают мифы о «героическом» детстве Ворона и о его странствиях: в Северной Америке Ворон — прежде всего культурный герой, а не «патриарх», хотя и здесь имеются представления о нём как о первопредке. Так, он часто выступает как тотем или родовой эпоним, считается родовым или фратриальным предком. С оппозицией фратрий, очевидно, связано его противопоставление другой птице (лебедю, гагаре, орлу, голубю, один из представителей семейства «вороньих» выступает в оппозиции к орлу в Северной Австралии, он также является и трикстером) или зверю (обычно волку). В частности, у северо-западных индейцев и у некоторых групп атапасков племя делится на фратрию Ворона и фратрию волка или орла.

В отличие от мифов творения, рассказы о проделках Ворона-трикстера не совпадают по мотивам в палеоазиатском и североамериканском фольклоре, но типологически идентичны. Исключение составляют повествования о мнимой смерти Ворона и о его попытках переменить пол, представляющие пародию на некоторые стороны шаманизма (аналогичные истории рассказывают и о других трикстерах). Таким образом, «трикстерский цикл» о Вороне возник, повидимому, позже, чем мифы творения.

В палеоазиатском фольклоре Ворон-трикстер и прожорлив, и похотлив, но его основной целью является утоление голода. В Северной Америке похотливость приписывается другому трикстеру — Норке, а для Ворона характерна только прожорливость. Разница проявляется также в том, что у палеоазиатов Ворон-трикстер действует на фоне общего голода, постигшего всю его семью; в Северной Америке состояние голода — специфическая черта самого Ворона, возникшая, по мифу, после того, как он съел коросту с кости.

Ворон-трикстер готов на любой коварный обман, часто торжествует, но бывает и одурачен. Если он выступает как представитель семьи (что прежде всего характерно для палео-азиатской мифологии), его трюки удаются, когда они направлены против «чужих», и проваливаются, когда Ворон действует в ущерб «своим», нарушает физические или социальные нормы (покушается на коллективные запасы пищи, меняет пол, пренебрегает половозрастными принципами разделения труда, изменяет жене). Трюки Ворона противостоят нормальной социальной деятельности его детей, «дополнительны» ей, воспринимаются как паразитарная форма поведения и являются шутовским дублированием, пародийным снижением его собственных деяний как культурного героя и могучего шамана. Там, где Ворон действует вне семейного фона, что характерно и для палеоазиатского и для северо-американского фольклора, его трюки имеют переменный успех. В этом случае он часто пытается удовлетворить свои нужды за счёт других подобных антропозооморфных существ; у палеоазиатов это лиса, волк и др., в Северной Америке — баклан, медведь-гризли, орёл, также волк.

В средневековой христианской традиции Ворон становится олицетворением сил ада, а голубь — рая, святого духа, христианской веры (крещения). Так же интерпретация опирается, как на еврейскую традицию, отражает иудаистское деление животных на чистых (голубь) и нечистых (ворон), так и на дохристиански-мифологические представления народов Европы, в которых Ворон имеет отчётливую хтоническую характеристику и фигурирует как птица, приносящая несчастье. Появление Ворона на левой стороне дома было дурной приметой, во время сева его появление предвещало неурожай, встреча двух воронов в воздухе — войну.

В древнеирландской, и особенно древнескандинавской, литературах (восходящих к фольклору и отражающих дохристианскую мифологию) Ворон иногда обладает железными когтями и клювом, есть и образ одноглазого Ворона, что характерно для хтонических существ. Ворон фигурирует в описаниях битв, предвещает гибель героев. Скандинавского верховного бога Одина связанного с царством мёртвых и войнами, сопровождают две мудрые вещие птицы — вороны Хугин и Мунин Ворон.

В античной мифологии Ворон (или ворона) сопровождает богов и героев, связанных с небом и солнцем, с культом земледелия, с войной и подземным царством: Кроноса (и римского Сатурна), Аполлона, Афину (шлем Афины имеет вид ворона), Асклепия. Имеется много упоминаний о мудрости Ворона. Согласно Овидию , Аполлон узнаёт от Ворона об измене любимой им нимфы и в горе делает его чёрным. По преданию Ворон предсказывает смерть Цицерона и др. Вместе с тем отчетливой хтонической характеристики античный Ворон не имеет.

Поверья о том, что Ворон приносит несчастье, зафиксированы в Северной Африке, Передней, Южной и Восточной Азии.

В Древнем Китае ворон был солярным символом; лишние солнца, убитые стрелком И, мыслились как Ворон.

Демоническим персонажем Ворон, является в русских сказках Ворон Воронович.


 

 

 


 

ГАРПИИ (лат. Harpyia, греч. Arpeia — "Похитительница, хищница" от Arpago — "похищаю") — в древнегреческой мифологии — духи бури, злобные крылатые существа с головой и грудью женщины и телом птицы. Крылья гарпий сделаны из металла, а их стремительный полет сопровождается ужасным клацанием железных клювов.

Гарпии налетают внезапно, как ветер, похищая детей и человеческие души. Это архаические божества ветра, их число колеблется от двух до пяти. В мифах называются имена гарпий: Аэлла (Aella — "Вихрь"), Аэллопа (Aellope — "Вихревая"), Подарга (Podarga — "Быстроногая"), Окипета (Okypetas — "Стремительная"), Келайно (Kelaina — "Мрачная"). Они — дочери морского божества Тавманта и океаниды Электры (или Осомены). От гарпии Подарги и ветра Зефира родились божественные кони Ахилла.

Страшные гарпии обитали в Аиде, под землей, по иной версии — на Строфадских (Плотейских) островах в Эгейском море. Зевс в наказание за разглашение замыслов богов приставил к слепому прорицателю Финею этих страшных птиц.

"Каждый раз, как для Финея накрывали стол, они стремглав спускались с неба и похищали бо́льшую часть еды, а то немногое, что оставалось на столе, заражали таким зловонием, что есть это было невозможно".

Финея спасли аргонавты Зет и Калаид, сыновья Борея. "Будучи сами крылатыми, они обнажили мечи и стали преследовать гарпий в воздухе". Одна из них, Окипета, бежала вплоть до островов, которые по этому случаю и называют Строфадами: "...ибо она там повернулась" (греч. estraphe — "поворачивать"). Другая кинулась в реку, которая с тех пор зовется Гарпис. Убить гарпий аргонавтам помешала богиня Ирида. Она была вестницей Зевса, а гарпий, поскольку на Финея их наслал Зевс, называли "Псами Зевса", римляне — "Псами Юпитера".

В Средневековье сложилось поверье, что гарпии терзают только скупых, жадных людей. Поэтому в готической скульптуре и изображениях "Страшного суда" можно видеть гарпий с завязанными глазами, сопровождающих аллегорическую фигуру Скупости — одного из "семи смертных грехов".

В иконографии эпохи Возрождения и Барокко гарпий интерпретировали в качестве аллегорий вины и наказания, греха и искупления как неизбежного зла, дополняющего гармонию Космоса. Также переосмысливались образы античных эриний и горгон.

Гарпий изображали в геральдике, иногда как знак созвездия Девы.

Л. Ариосто в поэме "Неистовый Роланд" описывает гарпий отвратительными существами: "брюхо вспухшее пахуче, а хвост длинный, как змеиный, и вьются кольцами".

 

 


 

ГАРУДА (др.-инд. Garuda — "Пожиратель") — в древнеиндийской мифологии — чудесная птица, на которой летает Вишну. В Ведах не упоминается, следовательно, происхождение этого образа следует относить к поздневедическому периоду конца 1 тыс. до н. э. Другое название — Вайна́тейя. Почиталась как олицетворение Солнца, и потому ее сближали с небесным огнем — Агни. В то же время Гаруда считалась эманацией воды.

Герб Таиланда В буддийском Китае птицу Гаруду связывали с Ваджрой, "божеством грома и молний". Гаруда сражалась с драконами за овладение амритой, напитком бессмертия, но повстречалась на небесах с Вишну, примирилась с богами, после чего Вишну поместил изображение птицы на своем знамени и сделал Гаруду "ездовым животным".

Гаруду изображали на индийских монетах IV—V вв., а позднее — в скульптуре, рельефах и настенных росписях в образе человеко-птицы — с золотым туловищем, орлиными ярко-алыми крыльями, клювом и когтями, головой человека.

Вопреки сказочным представлениям, Гаруда — не женщина-птица, в индуистских мифах это существо мужского пола, "Царь Птиц". В одном из своих прошлых воплощений Будда Шакьямуни был царем этих птиц.

Гаруда — злейший враг и победитель змей наг. Встречаются изображения Гаруды, раздирающей нагу на две половины, — символ победы добра над злом.

Изображение Гаруды входит в герб Таиланда. В ламаистской мифологии Гаруда — дух гор, крылья этой птицы порождают бурю, и ее представляют со змеей в клюве.

В сказаниях тюркских народов Гаруда сражается с "водяным змеем" и совершает другие подвиги.

 

 


 

ГОЛУБЬ (праслав. golobь, этимология неясна; есть обратные версии: от "голубой"; лат. columbus) — птица отряда голубеобразных; имеется множество видов.

Древнейшие изображения голубя восходят к 6—5-му тыс. до н. э. (находки в Арпачае, Северная Месопотамия).

В древности считалось, что в голубей вселяются души умерших.

Порхающий голубь символ очищения души (отсюда одна из версий о происхождении лат. названия columbus от caelum — "небо"). В то же время плодовитость этих птиц сделала их атрибутами богинь любви и плодородия — семитской Астарты и греческой Афродиты. В храмах Афродиты в Пафосе на о. Кипри на о. Кифера голубей разводили как священных птиц: голуби должны были нести колесницу богини любви.

Имя Семирамида переводится: "Горная голубка".

В античной поэзии голубя противопоставляли орлу и ворону; "голу́бками", так же, как и "воробышками", называли гетерголубка́ми влюбленных. Согласно греческому мифу, черный голубь опустился на дуб в священной роще Доданы у храма Зевса в Эпире. С тех пор жрицы оракула Зевса, прорицавшие по шелесту ветвей этого дуба, стали называться пелейядами (греч. peleiades — "голубки"). Изображенный рядом с Афродитой (у римлян — Венеройголубь символизировал Адониса или Эрота (Амура).

В эпоху Барокко богиня Юнона (у греков — Гера) как покровительница брака и семьи изображалась накладывающей золотое ярмо на пару белых голубей.

У древних евреев голубь — образ искупления; голубь и ветвь оливы воплощают мир, обновленную жизнь, знак, данный Ною (участие голубя в истории потопа).

В христианской традиции голубь символизирует святой дух (иногда голубь и нимб или семь голубей); голубь и лилия — благовещение; двенадцать голубей ассоциируется с апостолами.

ТИЦИАН. Нисхождение Святого Духа на апостолов (1555). В Библии голубь — символ земли обетованной, он приносит в Ноев ковчег оливковую ветвь в знак окончания всемирного потопа (Быт. 8:8—12). В Новом Завете возрождается древняя символика очищения души. По закону Моисеяголубь, как чистое существо, служил приношением после рождения ребенка. Поэтому голубя изображают на посохе Св. Иосифа в знак того, что Бог избрал его в мужья Деве Марии. Иоанн Предтеча, крестивший Иисуса Христа в реке Иордан, свидетельствовал: "Я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем" (Ин. 1:32). Своих учеников, Св.Апостолов, Христос напутствовал: "Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби" (Мф. 10:16).

В христианском искусстве, в сцене "Благовещения Марии", Св. Дух опускается на Деву в виде голубя в золотых лучах. Так же изображается одна из ипостасей Св. Троицы. Св. Дух в виде голубя нисходит на Павла и на Апостолов в сцене "Сошествия Святого Духа на Апостолов". Поэтому двенадцать голубей символизируют двенадцать Апостолов; такое изображение мы видим на мозаике конхи апсиды церкви Сан Клементе в Риме (XII в.). Голубь — символ просветления, божественного вдохновения; он изображается парящим около уха святых, прославившихся литературным творчеством: Бернардина Сьенского, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Фомы Аквинского. Душа Схоластики, сестры Св.Бенедикта, изображается летящим голубемГолубь — атрибут Св. Ремигия, Св.ЕлисеяСемь голубей символизируют "Семь даров Святого духа" (мудрость, разум, проницательность, твердость, знание, благочестие, страх перед Богом).

В алхимической символике "черный ворон становится белым голубем", что означает просветление вещества, превращающегося в "философский камень".

Голубь участвует в деяниях Св.Екатерины Александрийской, Колумбана, Терезы Авильской. В "Физиологе" говорится:

"Христос наш чрезвычайно красноречивый духовный голубь, наша в правде благозвучная птичка, которая своей благой вестью позволяет звенеть всему, что есть над небесами".

Соединение христианской и древней языческой символики голубя как олицетворения души умершего объясняет встречающиеся в раннехристианском и византийском искусстве изображения голубей в ветвях Райского дерева или пьющих из чаши вечной жизни у основания древа.

Голубь вылетает из уст умирающих мучеников или несет в клюве мученический венецГолубь выступает в ряде традиций как символ души умершего, небесный вестник.

В интерьере христианского храма скульптурное изображение голубя с распростертыми крыльями подвешивается в средокрестии, под куполом, и при взгляде снизу он кажется парящим в подкупольном пространствеГолубь украшает навершия алтарей, в сиянии лучей он изображается на внутренней поверхности сводов, кивориев, балдахиновсимволизируя небо.

Голубь эмблема рыцарей Св. Грааля, ордена тамплиеров.

В иконографии Девы Марии произошла инверсия, и голубь в руках Младенца Христа, сидящего у Нее на коленях, был заменен щеглом.

В искусстве немецко-австрийского Бидермайера 1815—1848 гг., в иллюстрациях к детским сказкам и непритязательным любовным историям изображения "голубка и горлицы", демонстрирующие кротость, верность и нежность, из христианского символа неуклонно превращались в сентиментальную наивность либо в откровенную пошлость. А. С. Пушкин, откликаясь на эту тенденцию, ловко перефразировал древнеримского поэта Катулла, писавшего о воробышке на лоне своей возлюбленной Лесбии. В дерзкой поэме "Гавриилиада" (1821) Пушкин дал свою версию Благовещения Деве Марии:

В ее окно влетает голубь милый,
Над нею он порхает и кружит
И пробует веселые напевы
И вдруг летит в колени милой девы,
Над розою садится и дрожит,
Клюет ее, копышется, вертится,
И носиком и ножками трудится.

Пабло Пикассо. Афиша Всемирного конгресса сторонников мира. 1949 год

В. Ф. Ходасевич в статье о поэме (1929) сравнил произведение Пушкина с живописью художников  Итальянского Возрождения , в частности Веронезе, в которой аскетизм библейского повествования отступал перед красочными  фантазиями и жизнелюбивым мироощущением.

В середине XX в. в замечательных рисунках П. Пикассо голубь стал  эмблемой мира (в противоположность ястребам). Оливковая веточка в его клюве — напоминание о голубе из Ноева ковчега, возвестившем мир и надежду .

В Китае с голубем связывают идею долголетия, бесстрастного исполнения сыновнего долга и т. п.

 


 

ГРИФ, ГРИФОН (через верхн.-нем. Grif из лат. Gryps, греч. Gryps от др.-евр. kerub — "ездить") — в древнегреческой мифологии — грифы — фантастические существа, чудовищные птицы с орлиным клювом, крыльями и телом льва.

"Собаки Зевса", в стране гипербореев они стерегут золото от одноглазых аримаспов.

В Древней Месопотамии, искусстве Персии похожее существо называли Карубу, или Керубы, — львиноголовые орлы, "носители божества". От этого  образа произошли библейские Херувимы.

В искусстве Ближнего Востока верхом на грифе (орле) изображали Аполлона, позднее — Александра Македонского.

Грифон, стерегущий золото, считался в античности символом неусыпного стража и атрибутом Аполлона Гиперборейского. Две фантастические разновидности этого образа: "грифолеон" ("грифолев", греч. leon — "лев") и "грифоосел" (греч. onos — "осел"символизировали единение двух начал — земного (тело) и небесного (голова и крылья птицы). В дальнейшем эти модификации образа слились в одно существо.

Традиционная композиция в искусстве Ближнего Востока — два грифона как стражи, по обе стороны Древа жизни.

В Византии изображение грифона, терзающего змею или дракона, рассматривалось в качестве благожелательного символа. Подобные изображения считали апотропеями. Их помещали на воинские доспехи — латышлемы; их можно видеть на саркофагах, геммах, античных сосудах. "Грифонами" называли в Византии отважных и верных воинов. Изображения грифонов нашивали на парадные одеяния, и, наконец, они стали императорской эмблемой.

В поздней античности грифон — спутник богини Немесиды, он вращает колесо судьбы.

В раннехристианском искусстве двух грифонов изображали по обе стороны хризмы ("сияния"). Двойственность природы грифона постепенно переосмысливалась христианством как символ двойственной природы Христа — земной и небесной.

Грифон также символизировал высокомерие (лат. superbia), поскольку Александр Македонский пытался подняться до небес на этой птице. В рельефах средневековых романских и готических соборов изображения грифонов связаны с этой символикой.

Венецианский путешественник Марко Поло в 1293 г. слышал рассказы о птице рух, но посчитал, что речь идет о грифе (итал. uccello Grifone).

В Средневековье грифов боялись, как демонов, но Исидор Севильский (570—636) в "Этимологиях" утверждал: "Христос есть лев, ибо он царит и обладает могуществом; и орел, ибо после Воскресения вознесся на небо". Живописцы, тем не менее, в сценах Страшного суда изображали грифонов среди антропофагов — "похитителей душ", чудовищ, пожирающих людей. Данте в "Божественной комедии"описывает Триумфальную колесницу, которую несет грифон:

Двуколая, меж четырех зверей

Победная повозка возвышалась,

И впряженный Грифон шел перед ней...

Он был золототел, где он был птицей,

А в остальном — как смесь лилей и роз.

(Чистилище, XXIX, 106—114)

Считается, что в этом образе грифон символизирует единение земного и небесного начал, его орлиная (небесная) часть золотая, а львиная — белая (лилия) с алым (роза) — означает человеческую природу Христа (белое, смешанное с красным, дает цвет плоти). Повозка — это Церковь. Три нимфы, идущие вслед за колесницей, — алаяизумрудная и белая —олицетворяют Добродетели: ВеруНадеждуЛюбовь.

Комментаторы также предполагают, что в образе грифона Данте мог представить Папу Римского, одновременно священнослужителя и царя:

"Папа, как понтифик или орел, возносится к престолу Господа, дабы получать его приказания, и, как лев или царь, шествует по земле могущественно и властно".

В искусстве геральдики изображение грифона символизирует соединение ума и физической силы, грифона на задних лапах — готовность к сражению. Изображения грифонов в медальонах можно видеть на знаменитом реликварии XII в. из аббатства Конк во Франции.

По ассоциации с образом хищной птицы, грифами в архитектуре называют фигурные детали, выступы по четырем углам плинта, оформляющие переход от квадратного подножия к круглому сечению базы колонны. Иное происхождение (нем. Griff — "рукоять, захват") имеет название детали музыкальных инструментов: гриф — шейка, планка, над которой натягивают струны. В старинных инструментах такие грифы завершаются изысканными скульптурными элементами.

 


 

ГУСЬ

 

Гусь в космогонических представлениях и соответствующих мифах нередко выступает как птица хаоса, но вместе с тем и как творец вселенной, снесший золотое яйцо — солнце (образ великого Гоготуна в египетской мифологии).

В ряде языков понятия солнца и гуся передаются сходными языковыми элементами.

В Китае гусь связан с небом и с принципом ян; рассматривается как талисман, помогающий любви в браке.

В гностической традиции гусь — воплощение святого духа, символ предусмотрительности и бдительности.

В средние века в Европе верили, что гуси являются ездовыми животными ведьм.

В ряде сибирских традиций известен «гусиный дух», ведавший судьбой.

К идее бессмысленной глупости отсылает тема эзоповой басни об убийстве гуся, кладущего золотые яйца.


 

 


 

Жар-птица. Свирель славянина. 1907 - Сомов Константин Андреевич.ЖАР-ПТИЦА — волшебное существо восточнославянских сказок. Её происхождение связано с огненным змеем. Поэтому, согласно одной из версий, Жар-птица является персонификацией стихии огня.

Изображение Жар-птицы в "русском стиле" создал К. А. Сомов, художник "Мира искусства", на обложке книги стихов К. Бальмонта (1907). В цикле Русских балетных сезонов в Париже в 1910 г. состоялась премьера балета И. Ф. Стравинского "Жар-птица" в постановке М. М. Фокина, с декорациями по эскизам А. Я. Головина. Для постановки 1926 г. декорации и костюмы созданы Н. С. Гончаровой.

 

 


ЖУРАВЛЬ

 

ЖУРАВЛЬ (греч. geranos; лат. grus) — птица отряда журавлеобразных.

В Древнем  Египте близкую породу птиц этого семейства называли ибисом.

Журавль над гнездом - японская живопись В Китае журавля почитали наравне с Фениксом. Считали, что журавль живет более тысячи лет и "постоянно проявляет странный интерес к человеческим делам". Поэтому журавль —  символ долголетия, посланник богов, посредник между небом и землей. Он уносит души умерших на ЗападВ китайской мифологической традиции журавли переносят по воздуху ангелов, сопровождают умерших.

В традиционном искусстве Китая и Японии журавлей изображают рядом с другим символом долголетия — сосной, кипарисом, хризантемой.

В надгробиях этих птиц представляют с распростертыми  крыльями, как бы осеняющими душу умершего.

Журавль также — солнечный символВышивки на одеждах с изображением белых, синих, желтых журавлей означают пожелание счастья, долголетия, преуспевания в делах.

Белые журавли населяют Острова Блаженных.

В Древней Греции с юмором изображали сражения  журавлей с племенем пигмеев.

Прилет журавлей возвещает  весну, поэтому журавль атрибут богини земледелия Деметры. Как истребитель змей и солнечный знак — атрибут бога Аполлона.

В западноевропейской иконографии XVII—XVIII вв. журавль, по аналогии с аистом, — олицетворение бдительности.

Журавль в некоторых традициях выступает как вестник плодородия, приносящий дождь.

В буддизме журавль символизирует зиму.

Согласно распространённым в Индонезии поверьям, журавль рождается из скалы, омываемой морскими волнами.

В христианстве журавль символ доброй жизни, верности, аскетизма.


 


 

ИБИС (греч. ibis, от егип. Hibi, лат. ibididae) — небольшая птица отряда голенастых, обитающая в болотистых местностях тропического климата. Близкий родственник аиста.

Эту птицу обожествляли в Древнем Египте ; прилет ибисов означал благодатный разлив Нила. Египтяне утверждали, что ибис может жить только в Египте, а в других странах умирает от тоски. Серповидный изгиб клюва и близость к воде сделали эту птицу лунным символом . Ибисы уничтожают змей (иногда заносимых в Египет ветром из Ливии) и поедают яйца крокодилов (в Египте крокодил олицетворял змея).

Как журавли и цапли, птица ибис одна из первых приветствует зарю радостными кликами и считается предвестником Солнца, символом Возрождения. Поэтому хохлатые ибисы "Бену" посвящались Солнцу и изображались на солнечной ладье бога Ра, а черные и белые птицы связывались с Луной и изображались с полумесяцем на голове.

Знак "хохлатого ибиса" входил в иероглиф слов "блестеть", "просветление, преображение".

Белую птицу с черным оперением на крыльях и черной головкой почитали как земное воплощение бога мудрости Тота, которого изображали человеком с головой ибиса. В Гермополе, главном центре культа бога Тота, найдены захоронения — около миллиона мумий ибисов в керамических сосудах — канопах. Длина шага этой священной птицы составляет длину египетского локтя (45 см) — основную меру длины и модуль при строительных работах.

В сочинении римского автора Элиана "О животных" (нач. III в.) сообщается о том, что ибис стал священной птицей, потому что во время сна он прячет голову под крыло и в таком виде напоминает человеческое сердце.

В христианском "Физиологе", напротив, приверженность ибисов к тухлой пище и мутной воде трактуется в качестве символа грешников, "плотоядно мыслящих людей".

В искусстве Средневековья ибис символизирует "плотского человека" (лат. homo carnalis), который противопоставляется истинному христианину. По близости звучания слов ибис иногда замещал Йокуса (лат. jocus — "шутка, веселье") — вымышленного персонажа, согласно Горацию и Пруденцию — спутника Купидона, символизирующего "плотскую любовь" (лат. amor carnalis).

 

 


 

ИНДЮК

 

Индюк (индейка) в ряде традиций символ глупости, чванства, напыщенности, всего внешнего, показного, но и гордости, высокомерия, иногда — неудачи.

По одному из индейских мифов, когда земля была создана, но еще не затвердела, индюк, предупреждённый, что на землю садиться нельзя, был послан осмотреть её; однако, устав, он сел на полужидкую поверхность, стал бить крыльями, чтобы взлететь снова, и сделал весь рельеф земли неровным, образовав долины, холмы, горы.

У индейцев майя индюк — распределитель дождя.


 

 


 

КЕРУБЫ (шумер. Kerub) — в древней Месопотамии мифические существа, грифы (орлы) с четырьмя крыльями, два из которых простерты вверх, а два других опущены вниз. Считались "носителями божества", стражами и повелителями стихий. Близки библейским херувимам.

В ассирийских рельефах керубы (ассир.-вав. Karibu) изображались с головой человека, иногда с парой рук, поэтому греки посчитали их сфинксами.

 

 


 

КИННАРЫ (др.-инд. kin’nara — "что за люди") — в индуистской мифологии — полубожественные существа, люди с конскими головами, похожие на греческих кентавров, либо птицы с головами людей. Считаются небесными певцами и музыкантами. Изображаются в буддийском искусстве Индокитая. В искусстве Бирмы — кейнари.

 

 


 

КОРШУН (лат. milvus, итал. nibbio) — род хищных птиц семейства ястребиных. Коршуны в сравнении с орлами считаются птицами менее царственными, поскольку питаются падалью. Они относительно редко представлены в изобразительном искусстве .

Отвратительные коршуны терзали низвергнутого в Аид великана Тития, выклевывая у него печень.

У древних римлян коршуны почитались вещими птицами, потому что они, предвкушая пиршество, следовали за войском. Римляне верили, что появление коршуна в небе предвещает победу.

В древнеамериканском искусстве изображение коршуна — один из календарных знаков, представляющий 16-й день каждого месяца.

Нехбет В Древнем Египте коршун представлял женственное начало природы, был символом богини Нехбет, покровительницы Верхнего Египта, которую изображали в образе женщины с хохолком коршуна на голове. В двойной короне египетских фараонов коршун символизировал Верхний Египет, а змея (кобра), представлявшая богиню Уто, — Нижний Египет.

Богинь Исиду и Нефтиду изображали в облике двух коршунов над телом убитого Осириса. Коршуна показывали парящим над головой фараона.

Богиню Нехбет, как и Уто, египтяне отождествили с Мут, богиней неба, "матерью матерей". Имя этой богини писали иероглифом "коршун" (по-египетски читается mu’t). Богиня Мут считалась андрогинной, что связывалось с поверьем, будто среди коршунов не бывает самцов, а есть только самки, которые могут зачать в полете от теплого ветра с Востока. В отдельных случаях на египетских папирусах можно увидеть изображения богини Мут с фаллосом.

В начале XX в. австрийский психиатр З. Фройд (Фрейд), осведомленный в египетской мифологии, использовал этот образ для объяснения андрогинного творчества Леонардо да Винчи. Великий итальянский художник в своих записках вспоминал детский сон: он лежит в колыбели, к нему слетает коршун и хвостом попадает в рот.

 

 


 

КУКУШКА (звукоподражание; нов.-греч. kokyx, из лат. cuculus — "птица, выговаривающая собственное имя") — символ гадания, предсказания будущего, знак наступающей весны.

В античном искусстве кукушку изображали на скипетре богини Геры, поскольку Зевс, чтобы соблазнить Геру, обернулся кукушкой.

В Древнем Риме "cuculus" — обидная кличка, то же, что простофиля, глупец, лентяй (крестьянин, который медлит с началом работ до "кукования", т. е. дня весеннего равноденствия).

В древней Финикии кукушка — царская птица, ее изображали на скипетре.

В верованиях японцев кукушка олицетворяет безответную любовь.

Кукушка - одна из наиболее мифологизированных птиц в славянской традиции. Согласно поверьям, у кукушки нет пары: муж ее утонул или она сама убила его, сжила со свету или спрятала под мост. По одной легенде, “кукуш” покинул Кукушку еще во время всемирного потопа. Поэтому, согласно поверьям, кукушка спаривается с удодом, самцом вороны, ястребом, соловьем или даже петухом. В легендах кукушка - обращенная в птицу скорбящая вдова; жена, ждущая и зовущая загубленного мужа; сестра, оплакивающая смерть брата или проклятая братом за потерю ключей. С тех пор Кукушка зовет брата: «Я-куш, бра-туш, прос-нись, ключи наш-лись!» или«Мак-сим, вер-нись, клю-чи наш-лись!». В одной из легенд Кукушкой становится девка, наказанная Христом за ложь: она, защищая св. Петра, укравшего коней, кричала: «Ку-пил!»; дочь, проклятая матерью или отцом; скупая вдова, не накормившая хлебом нищего (Бога); девка, пугавшая Бога из-под моста, и т. д. В народных балладах дочь, изгнанная родителями и тоскующая по родному дому, обернувшись кукушкой, прилетает домой. Слово “кукушка” используется как ласковое обращение к женщине.

В виде Кукушки представляли душу умершего. В похоронных причитаниях к покойнику обращались со словами: «Прилетай же ко мне кукушечкой, прокукуй мне свою волюшку». В облике Кукушки душа как бы слетает на землю побеседовать с родными. Часто в Кукушке видели вестницу с «того света». В районах, пограничных с Белоруссией, существует обычай голосить с Кукушкой : женщины, потерявшие близких или находящиеся в разлуке с ними, уходят в лес и там, услышав Кукушку, общаются наедине с ней, причитая и выплакивая ей свою боль. Кукушка выступает здесь в роли посредника между этим и «тем светом»: у нее выспрашивают новости с «того света» о своих близких, через нее передают им наказы и просьбы.

Крик Кукушки часто расценивался как зловещее предзнаменование. Говорили: «Кукушка кукует, горе вещует», поэтому, заслышав ее, старались отвести беду заклинанием: «Хорошо кукуешь, да на свою б голову!» Кукование вблизи жилья считали предвестьем неурожая, а на крыше дома — смерти, болезней или пожара. Говорили, что если в первый раз весной услышишь Кукушку, кукующую тебе в глаза, будешь плакать, а если в спину — умрешь. Кукушка предвещает смерть, несчастье или дороговизну, когда кукует на заходе солнца. Широко известно гадание по кукованию о сроке наступления смерти. Для этого к Кукушке обращались с вопросом: «Кукушка сера, загадывай смело, сколько лет жить и когда помереть». Чтобы Кукушка подольше куковала и не улетела с ветки, старались подкрасться к дереву и перевязать его поясом. Девушки по кукованию Кукушки гадали о том, сколько лет им осталось до выхода замуж. Предвестьем свадьбы служил иногда и голос Кукушки возле жилья: «Ноне кокушка у нас на дому куковала — не пришлось бы Натаху замуж отдавать».

В южнорусском весеннем обряде крещения и похорон “кукушки” участвуют главным образом девушки. Фигурку “кукушки”, изготовленную из растений, одевали в сарафан, повязывали платком, чаще черным, потому что считали кукушку вдовой.

С Петровым днем связывается прекращение кукования кукушки (иногда также пение соловья), что отражено в поговорке: “Не кукуется кукушке за Петров день”. Продолжение кукования после Петрова дня грозит неурожаем. Иногда пение кукушки ограничивается не календарными, а хозяйственными сроками: конец кукования связывается с временем колошения ржи, ячменя или созревания трав и началом покоса. Говорят: кукушка подавилась ржаным колосом, житным зерном или ячменем. Или: “Пора уж и косы бить, и грабли готовить - вон уж кукушка-то охрипла”.

В южной России и на Украине встречается поверье, что на Петров день Кукушка давится сыром. В этом поверье находит отражение обычай сырного разговления в связи с окончанием к этому дню петровского поста. Существует также поверье, что после окончания кукования Кукушка прячется в капусте или в крапиве от птиц, которые ее преследуют и бьют, мстя за то, что она подкидывает свои яйца в чужие гнезда. Своего же гнезда Господь лишил кукушку в наказание за нарушение запрета работать на Благовещение. Как говорят в народе, “За то кукушка без гнезда, что в Благовещение его завила”. В наказание за это она потеряла и детей и с тех пор весь век кукует - плачет. У многих европейских народов существует представление, что кукушка, прекратив к осени свое кукование, обращается в ястреба, с которым она действительно имеет внешнее сходство.

С прилетом кукушки и первым ее кукованием тоже связан ряд примет, поверий и магических действий. Услышать весной соловья раньше кукушки - к счастливому лету, а кукушку раньше соловья - к несчастливому. Ранний прилет кукушки и раннее кукование, когда лес еще не оделся листвой, предвещает неурожайное лето, голод и мор, а ворам неудачу, потому что в лесу укрыться им будет негде. Приметой неурожая считается и кукование кукушки весной вблизи жилья. Плохим предвестьем является кукование ее на Благовещение. В одних местах день первого кукования кукушки считают неблагоприятным для посадки растений, в других - начало кукования означает, что пора сеять лен.

Нельзя купаться, пока кукушка не закукует. Когда услышишь весной первую кукушку, нужно быть веселым, иметь в кармане деньги и позвенеть монетами или ключами - тогда весь год будешь веселым, счастливым и не будешь испытывать нужды в деньгах. Если же кукушкаокукует” тебя натощак, это не к добру.

Если в первый раз весной услышишь кукушку кукующей “в глаза” (спереди) - будешь плакать, а если в спину - умрешь.

Магическими свойствами обладает сучок от дерева, на котором куковала кукушка. Его носят с собой как амулетоберегающий от несчастий. Охотники носят его в кармане для успеха на охоте. Женщины обводят “кукушечьим” сучком круг по внутреннему краю кринки, в которую вливают надоенное молоко. Считается, что в таких кринках всегда будет отстаиваться толстый верхний слой сметаны.

 

 


ЛАСТОЧКА

 

ЛАСТОЧКА (церк.-слав. ластовица, ластуна, ластица; родств. лит. lakstyti — "летать", lakstus — "быстрый" и слав. laska — "любовь, нежность").

Символика ласточки в изобразительном искусстве разных культур связана с тем, что эти птицы улетают зимовать на юг и возвращаются ранней весной. Поэтому ласточка символизирует весну, веру, удачу, надежду, любовь.

Плутарх упоминает египетский миф о превращении богини Исиды в ласточку, она отправляется искать тело убитого и разъятого на части мужа Осириса.

В крито-микенском искусстве изображения ласточек встречаются в связи с культом "Великой Матери" богов.

Ласточка, как и голубь, и воробей, считалась атрибутом богини любви и красоты Афродиты.

В античной поэзии ласточку воспевали в качестве символа весны, женской грации.

Согласно поверьям, найденный в желудке молодых ласточек красноватый камень хелидон (греч. chelidona, лат. hirundo — "ласточка") приносит счастье и избавляет от болезней.

В Китае голос красавицы сравнивают с "щебетаньем ласточки", а город Пекин называют "ласточкиным" (обозначается иероглифом, изображающим ласточку) из-за обилия гнезд этих птиц, приносящих удачу.

В Средневековье считали, что ласточки зимуют на море внутри раковин, а легкий полет птиц сравнивали с "кроткими душами, готовыми к покаянию и ищущими небесное вдали от земных благ".

Ласточка, прилетающая из-за моря (в русской загадке «сам мал, а за морем бывал»), связана с иным миром, со смертью, выступает как посредница между смертью и жизнью, далёким, чужим морем и близкой, своей землёй. Отсюда и другой круг связанных с ней ассоциаций: Ласточка, влетающая в окно,— к смерти; Ласточка пролетающая под коровой,— к крови вместо молока, и др.

В рыцарской геральдике изображение ласточки мерлот — означает младшего сына, еще не имеющего своей земли.

Ласточка — чистая, святая птица, наделяемая женской символикой.

Ласточка и голубь — любимые Богом птицы. Своим пением ласточка славит Бога. Щебетание ее воспринимается как молитва: “Святый Боже, святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас”. В народной легенде о распятии Христа ласточки, в отличие от воробьев, старались избавить его от мучений: кричали “умер, умер!”, похищали гвозди, вынимали колючие тернии из тернового венца Христа и носили ему воду. Оттого гнездо ласточки под крышей обеспечивает дому счастье и благодать, и большой грех разорять ее гнездо, убивать ее или употреблять в пищу.

Ласточка считается одним из воплощений Иисуса Христа (в христианской символике обращающиеся с молитвенной просьбой к богу уподобляются Ласточкам, которые всегда голодны и страждут; молодая Ласточка символ жажды духовной пищи).

Ласточка— вестник добра, счастья, начала, надежды, положительного перехода, возрождения, утра, весны, солнечного восхода, прилежания, домашнего уюта, отцовского наследия.

Если ласточка бросит гнездо, вся семья в доме вымрет. Убивший ласточку не будет иметь счастья в разведении скота, а разоривший ласточкино гнездо сам лишится крова или ослепнет, на лице у него появятся веснушки или короста, умрет мать или кто-либо из домашних, сдохнет корова, у коровы пропадет  молоко или она будет доиться кровью.

В некоторых местах считают, что гнездо ласточки оберегает дом от пожара и что ласточка спалит дом обидчику, разорившему ее гнездо: недаром у нее есть красное пятно, словно от ожога. Встречается также примета, что девушка скоро выйдет замуж, если ласточка совьет гнездо на ее доме, вьется возле окон или залетит к ней в дом. Если ласточки и голуби летают возле дома, когда в нем справляют свадьбу, молодые будут счастливы в супружестве.

Ласточка — вестница весны. Говорят: “Ласточка весну начинает, а соловей кончает”. В песнях ее называют ключницей, так как она приносит из-за моря золотые ключи, которыми отмыкает лето и замыкает зиму. Мотив Ласточки, приносящей весну (или день), обнаруживается в многочисленных веснянках, колядках и соответствующих весенних ритуалах (в весеннее празднество в Греции — «ласточкины песни», дети ходят из дома в дом, щебеча, словно Ласточка, и славя весну), получивших отражение и в искусстве (изображение прилета ласточки на греческой пелике Евфрония конца 6 в. до н. э. сопровождается текстом:«Смотри, Ласточка!»; «Да, Ласточка, клянусь Гераклом»; «Вот она! Уже весна»). Существуют также пословицы, поговорки, приметы:  «Кто при первой ласточке умоется молоком, бел будет»; «Ранние Ласточки— к счастливому году»; «Высоколетающие Ласточки— к вёдру».

В народной символике ласку и ласточку сближают мотивы прядения и ткачества. Согласно белорусской легенде, Ласточка украла у Божьей Матери клубок ниток и ножницы. В ее крике слышат слова “Крути нити!”, а в загадках раздвоенный хвост Ласточки уподобляется мотовилу, с помощью которого разматывают нитки пряжи в клубки: «Шило мотовило пол небеса уходило»«Шитовило-битовило по-немецки говорило»

В греческом мифе о двух сестрах Прокне и Филомеле боги превращают Филомелу в Ласточку, Прокну — в соловья. Звуки, издаваемые Ласточкой, объясняются именно тем, что Терей, муж Прокны, вырезал Филомеле язык.

Ласточка часто выступает, как символ болтливой женщины.

Многочисленны примеры, когда Ласточка выступает как символ опасности, непрочности и ненадёжности жизни, счастья, уюта. Эти символические значения образа Ласточки получают развитие в литературе и искусстве вплоть до современности (у Мандельштама: «Слепая ласточка в чертог теней вернётся на крыльях срезанных» — о забытом слове, которое необходимо сказать).


 

 


ЛЕБЕДЬ

 

ЛЕБЕДЬ (праслав. olbodь; связано с лат. albus, греч. alphos — "белое пятно") — изящная птица с белым оперением и длинной, гибкой шеей в античности считалась символом единства двух стихий — воздуха и воды, а также благородства и чистоты.

В мифопоэтической традиции образ Лебедя тесно связан с Афродитой, Аполлоном, Зевсом, Ледой, Орфеем, Брахмой, Сарасвати и др., со святыми, например с шотландским святым Катбертом, обычно изображаемым на скале в святой земле в обществе Лебедя и выдры.

Кикн (греч. Kyknos — "лебедь") — имя многих персонажей древнегреческих  мифовЗевс, чтобы приблизиться к доверчивой Леде, выбрал образ белоснежного лебедя. Эта птица считалась "солнечной" не только в Элладе, где она была связана с культом Аполлона, но и в древнем Китае.

Единоборство лебедя и змеи символизирует победу Солнца над тьмой подземного царства. В Гомеровских гимнах восхваляется голос поющего лебедя. Выражение "лебединая песня" (последнее и лучшее творение художника) восходит к драме Эсхила ("Агамемнон", 458 г. до н. э.), в которой упоминается пророческий дар птицы Аполлона, знающей о своей близкой кончине и издающей мощные трубные звуки. Одна из наиболее разработанных и освоенных литературой мифологем — умирающий Лебедь, который в минуту смерти взмывает вверх, навстречу небу и солнцу, издаёт последний крик и мертвый, низвергается в воду.

Лебедь, олицетворяющий женскую грацию, — атрибут богинь Афродиты и Артемиды. На лебеде восседает Ауранимфа легкого ветерка.

Согласно древним поверьям, в лебедя вселяются души умерших поэтов. Образ Лебедя выступает как символ поэта, певца и высоты поэзии («Лебедь» Р.Державина, «Царскосельский лебедь» В. А. Жуковского). Эта символика в своей основе связана и с представлением о способности души странствовать по небу в образе Лебедя, выступающего как символ возрождения, чистоты, целомудрия, гордого одиночества, мудрости, пророческих способностей, поэзии и мужества, совершенства, но и смерти. В связи с этим особенно важно противопоставление в мифе и сказке белого и чёрного Лебедя жизнь — смерть, добро — зло. Нередко тёмные силы маскируются образом белого Лебедя, вслед за этим обычно следует их разоблачение (пословица о лебедях, оказавшихся гусями, как актуализация мотива обманутых обещаний, неподлинности, лживости). Противопоставление этих начал нередко реализуется в орнитологическом коде — Лебедь и ворон (игра в ворона преследующего лебедей, а также австралийский миф о том, как горные вороны бросали свои перья на раненых лишённых перьев братьев, превращая их в чёрных Лебедей), Лебедя и совы, Лебедя и ласточки.

Изображение лебедя — пожелание легкой смерти; лебедь сопровождает  муз Эрато и Клио.

Широко использовался образ Лебедя в фольклоре (при описании женской красоты) и в поэзии, где углубляются традиционные образы (тема царственности и смерти в «Лебеде» Р. М. Рильке) или строятся новые (Лебедь как символ протеста против низкой действительности у Ш. Бодлера).

В сказках народов мира, в частности в германском эпосе, рассказывается о способностях девушек превращаться в лебёдок и снова принимать прежний вид.

Огромная популярность сказочного сюжета, имеющего варианты о метаморфозе Лебедя в девицу и девицы в Лебедя. Лебедь оставляет на берегу одежду из перьев, обладающую магическими свойствами, и в виде девицы купается в озере (море); прекрасный юноша похищает одежду, девица не может вернуть себе свой прежний облик и становится женой юноши, ставя ему некое условие табуистического характера; юноша случайно нарушает табу, его жена обретает одежду из перьев, превращается в Лебедя и улетает в своё царство, за море, унося с собой весну, солнце, плодородие.

Народных сказаниях существа особой красоты, обольстительности и вещей силы. По первоначальному своему значению они суть олицетворения  весенних,  дождевых облаков; вместе с низведением преданий о небесных источниках на землю лебединые девы становятся дочерьми Океан-моря и обитательницами земных вод (морей, рек, озер и криниц). Таким образом они роднятся с русалками.

Лебединым девам придается вещий характер и мудрость; они исполняют трудные, сверхъестественные задачи и заставляют подчиняться себе самую природу. Имя "лебедь", употребляемое в народной речи большею частью в женском роде, означает, собственно: белая (светлая, блестящая); такое коренное его значение впоследствии подновлено постоянным эпитетом: белая лебедь.

Одна из наиболее любопытных старинных былин содержит в себе рассказ о том, как богатырь Поток женился на вещей красавице, которая впервые явилась ему на тихих морских заводях в виде белой лебеди. Однако трудно простому человеку с умной женою, так и Поток не совладал с вещей женкой, упустил Лебедь Белую, Авдотью Лиховидьевну.

Девы-птицы встречаются во многих других сказках, и везде им равно придается вещее значение и необычайная мудрость; они исполняют трудные, свыше сил человеческих, задачи и заставляют себе подчиняться самую природу.

В одной сказке эти мифические девы прилетают белыми лебедушками, а в других героиней выводится премудрая Лебедь-птица, красная девица, или Лебедь-королевна такой чудной красоты, что ни око не видело, ни ухо не слышало, и не сыскать подобной ей ни за лесами, ни за морями.

В одной румынской рождественской колядке «лебединая» девица требует от юноши, чтобы он совершил путешествие на небо и добыл брачный венец и птицу, которая пела бы на их свадьбе; святой Василий в раю одаривает юношу, и тот возвращается к деве-Лебедю. Сюжет брака человека с животным (птицей) распространен у многих народов, он нашел отражение и в ряде фольклорных образов (царевна-лебедь, герой, превращающихся в Лебедя, например, в ряде русских сказок, и т. д.) и в именослове («лебединое» имя Сванхильд в скандинавских мифах, а также имя Кикн).

Иногда Лебедь выступает в качестве тотема, якуты вели своё происхождение от девицы-Лебедя, бурятские роды Шарят и Харят — от брака шамана с девицей -Лебедем, небесный владыка австралийских аборигенов Байаме происходил от рода чёрных Лебедей.

У ряда персонажей греческой мифологии Лебедь связан и с солнцем так, в «Тайттирия-брахмане» некий риши (мудрец) силой своего знания превращается в золотого Лебедя, летит на небо и соединяется солнцем.

Предсмертный крик лебедя связывался с мучениями распятого Христа, а белизна птицы сравнивалась с чистотой Девы Марии. Однако лебедь не только символ чистоты, грации, изящества.

В средневековых бестиариях упоминаются бесстрашные лебеди, вступающие в сражение с орлами. Духовное рождение популярного героя Средневековья — рыцаря Лоэнгрина — связано с легендой о "рыцаре Лебеде". В ней рассказывается о том, как Эльзам, дочь герцога Брабантского, пытались насильно выдать замуж за ее опекуна Фридриха Тельрамунда. Весть о том, что благородная, чистая дева (лебедь) попала в беду, достигла короля Артура и его рыцарей. Героем, который должен за нее сразиться, избирают Лоэнгрина, сына Парсифаля. Лоэнгрин готов сесть в седло, но приплывает белый лебедь, влекущий по волнам челн. Течение уносит челн с Лоэнгрином в море, лебедь поет песнь и кормит рыцаря в пути гостией. Они приплывают к устью Шельды, в Антверпен. Там "лебединый рыцарь" побеждает Фридриха и освобождает деву (серия шпалер на сюжеты другой "Истории рыцаря Лебедя" выткана в брюссельских мастерских в начале XVI в.). С именем Лоэнгрина связано название Лотарингия.

"Лебедем" именовали человека, через которого Св. Грааль действовал в материальном мире. В рыцарской символике изображение лебедя — знак посвящения в тайну Св. Грааля (в иной версии германской легенды сыном Парсифаля и "лебединым рыцарем" называется Лоренгель). Лебедь изображен на гербах городов Булонь-сюр-Мер на севере Франции и Цвикау в Саксонии. В 1440 г. был основан духовно-рыцарский "Лебединый орден" (в 1843 г. преобразован в благотворительную организацию).

Мифологические значения Лебедя клишируются в геральдике и (шире) в поэтической символике произведений прикладного искусства (Лебедь как знак поэта; Лебедь под лавровым деревом; Лебедь, поющий при веянии ветерка; Лебедь, поющий на гробнице; два Лебедя у кипариса, к которому прислонена лира; Лебедь, падающий в воду, и молния; Лебедь на водах; Лебедь и орёл, от которого он отворачивается, и т. п.).

Древние греки называли Лебедем (греч. Kyknos) одно из созвездий Млечного пути северного полушария неба, поскольку эта птица посвящена богу солнечного света Аполлону.

У славян "лебедем" (от изогнутой формы лебединой шеи) именовали также изогнутую рукоять ворота (позднее — лебёдка) и кружку с длинной выгнутой ручкой для разливания святой воды.

Лебедь атрибут французской императрицы Жозефины, супруги Наполеона Бонапарта. В спальне императрицы в замке Мальмезон изголовье кровати оформлено в виде лебединых шей (Жакоб-Демальте по рисунку Ш. Персье и П. Фонтена).

Локотники кресел в форме плавно изогнутых лебединых шей — характерная черта русской мебели первой трети XIX в.

В отдельных случаях образ Лебедя приобретает редкие значения. В кетском мифе Лебеди выступают как вестники весны и тепла.


Образы Лебедя и «лебедь-девицы» популярны в искусстве символизма и «модерна» в 20 в.— в иллюстрациях А. Матисса.


 

 


ОРЁЛ

 

ОРЁЛ (др.-русск. орьлъ, родств. праслав. оrьlъ: др.-прусск. arelie, греч. aetos) — птица, которая, согласно поверьям, летает выше других птиц, поднимается к самому Солнцу, может не мигая смотреть на него и даже соединиться со светилом. Поэтому в древних культурах орел олицетворял стихию воздуха и был солярным (солнечным) знаком.

Орел, орлица, символ небесной (солнечной) силы, огня и бессмертия; одно из наиболее распространённых обожествляемых животных — символов богов и их посланец в мифологиях различных народов мира.

Типологически наиболее ранний этап культа Орла отражён в тех мифологиях, где Орел выступает в качестве самостоятельного персонажа (первоначально, вероятно,— тотемистического происхождения).

Свидетельства обожествления Орла в качестве особого предмета культа (Казг, «Орел-бог») известны в древней центральной и северной Аравии. Сохранение в этом ареале древних семитских (или даже общесемитских) представлений прослеживается при сопоставлении с угаритским мифоэпическим преданием о Данниилу и его сыне Акхате. Мотив отламывания крыльев у Орла объединяет угаритский эпос с древнемесопотамским, где львиноголового священного Орла Анзу (АНЗУД) должны одолеть сражающиеся с ним боги.

В Древнем  Египте орел символизировал Солнце, огонь, воздух, ветер и скорость.

В Месопотамии посланником небес, посредником между небом и землей считали львиноголового орла Анзу (аккадск. Anzud — "Буря-Ветер"). Согласно мифу, божество войны Нинурта отнимает у птицы Анзу "таблицы судеб", похищенные у бога Энлиля. Поэтому символом Нинурты также является орел.

В Древней Месопотамии Орел был символом божества войны шумерской Нинурты (Нингирсу), в Древней Греции — Зевса (изображение Зевса в виде Орел на Крите), в Риме — Юпитера.

В искусстве Древнего Египта головы сокола или орла становились атрибутами многих божеств. Олицетворением города Пе (или Деп, греческое название Буто), расположенного в Нижнем Египте, в западной части дельты Нила, помимо кобры было миксантропическое существо с головой орла. Это существо считали божественным предком правителей города.

Золотой орел служил навершием боевых штандартов персидского войска при Дарии I (522—486 гг. до н. э.). Изображения орла помещали на египетские монеты эпохи Птолемеев.

В Древней Греции орел олицетворял силу, верховную власть, поэтому он стал атрибутом Зевса, верховного божества и громовержца (отсюда вера в то, что в орла никогда не попадает молния). Как и Гермеса, орла почитали вестником богов.

Подобно птице фениксу, орел мог омолаживаться: подлетая к солнцу, он сжигал свои крылья, а затем падал камнем вниз и троекратно погружался в воду, чтобы родиться заново. Этой легендой объясняются изображения орлов на христианских купелях для крещения и на капителях средневековых храмов.

Древние римляне изображали орла с молниями в когтях — "громовыми стрелами" в качестве атрибута Юпитера, бога неба, света и грозы. Со времени консульства Гая Мария (104 г. до н. э.орел (лат. aquila) стал воинским знаком римских легионов. После кончины царей во время сожжения их тел в небо выпускали орла, что символизировало восхождение души в божественные сферы. Одна из легенд рассказывает, как Александр Македонский достиг неба в корзине, несомой двумя орлами. Здесь отражена роль орла как хозяина небес, о том, как Александр Македонский хотел взойти на небо, но орел не пустил его туда.

Древние шумеры, а затем греки и римляне видели в одном из созвездий экваториальной части неба контуры этой птицы. От латинского слова aquila ("орел") произвели aquilo ("северный, северный ветер") и aquilus ("темный, темно-коричневый"), а также aqua ("вода"). Связь орла с олицетворениями вод и водных потоков подтверждается кельтским названием птицы erlaf, которое в древности было топонимом многих рек.

Изображение орла в качестве символа неба встречается в древнеамериканском искусстве.  В древнекитайской мифологии с созвездием орла связан герой Ню Лан. На орле летает Будда. В скандинавской мифологии орел атрибут верховного божества Одина.

Орел является благоприятным знаком, знамением богов. Согласно легендам, эта птица появилась в небе при основании Рима. После падения Трои орел сопровождал путешествие Энея в Италию, с востока на запад, "вслед звездам". Затем, по преданию,орел двести с лишним лет пребывал на краю Европы, а когда император Константин Великий в 330 г. н. э. основал Константинополь, столицу Византийской империи, божественная птица совершила обратный перелет, с запада на восток, против видимого движения звезд, чтобы осенить деяние императора. Эта легенда ожила в строках "Божественной комедии" Данте:

С тех пор как взмыл, послушный Константину,

Орел противу звезд, которым вслед

Он встарь парил за тем, кто взял Лавину,

Господня птица двести с лишним лет

На рубеже Европы пребывала,

Близ гор, с которых облетела свет;

И тень священных крыл распростирала

На мир, который был во власть ей дан...

(Рай. VI, 1—8) Перевод М. Лозинского

В последующих главах Данте излагает аллегорический смысл происхождения геральдического имперского орла. В истории искусства происхождение необычной птицы с двумя головами объясняется принципом симметрии в изображении объемных форм на плоскости и только во вторую очередь связывается с имперской символикой. Среди геральдических изображений встречаются и одноглавые, и двуглавые орлы. Византийской императорской  эмблемой и позднее гербом Москвы как Третьего Рима стал двуглавый орел. С 1433 г. двуглавый орел был гербом императоров Священной Римской империи. После распада империи в 1806 г. на гербе Австрии появился одноглавый орел в короне из трех башен, в одной лапе у орла молот, в другой — серп и разорванные цепи. С 1804 г. "римскийорел изображался на штандартах императора Наполеона Бонапарта, и французские знамена стали именовать орлами. Происхождение геральдических орлов, символизирующих силу, власть, зоркость, смелость, связывают с древними восточными представлениями о "славе Божьей".

Орел, явленный пророку Иезекиилю, является символом евангелиста Иоанна и одним из «четырёх апокалиптических зверей», а в светской эмблематике — атрибутом правосудия, зрения (в аллегории пяти чувств), гордыни,  воплощением божественного откровения, слова, полета мысли.

В христианской иконографии происходило постепенное примирение древней языческой символики с новыми нравственными и религиозными идеями.

На кафедрахлекториумах устанавливали хитроумные механизмы: "орлы-автоматы".

Полет орла стали рассматривать как символ Вознесения Христа, поединок орла со змеем или драконом символ борьбы Христа и антихриста. В христианском"Физиологе" дается новая трактовка легенды об омоложении орла от солнца и воды. При этом греческое название птицы aetos производится от aei — "всегда, вечно". Далее говорится:

"Найди мысленный источник — Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: „Меня покинули, источник воды живой“, и поднимись на высоту солнца правды, Иисуса Христа... и погрузись трижды в вечный источник, во имя Отца, Сына и Святого Духа... И исполнится на тебе пророчество Давида: „Обновится, как у орла, юность твоя“".

Согласно этой аллегории в средневековом, и в частности в византийском искусстве, помимо императорских двуглавых орлов изображали одноглавых в качестве символа триумфа веры, духа над плотской природой человека. Иногда подобные изображения сопровождаются девизом: «Solinvictus" (лат., "Солнце непобедимое").

Орел с кольцом в клюве означает (по одной из версий) единство духовной и мирской власти. В алхимии кольцо в клюве орла символизирует высвобождение духа из первоматерии.

В тайнописи масонов изображение двуглавого орла в одной короне и с мечом, который птица удерживает горизонтально двумя лапами, читается согласно девизу: «Deus meum que jus" (лат., "Бог и мое право"). Среди геральдических изображений встречаются и трехглавые орлы (с двумя головами на развернутых крыльях). Сопоставляя немецкие слова Adler ("орел") и Adel ("дворянство"), средневековые иконографы и герольды объясняли идею единения дворянства под защитой имперского орла, откуда происходят многие аллегорические композиции. В то же время орел — олицетворение гордыни, одного из "семи смертных грехов", и зрения, одного из "пяти чувств". Геральдические орлы часто встречаются на изделиях из металла, керамикистекла, в частности в испано-мавританской и итальянской майолике XV—XVI вв.

Коронованного орла можно видеть у основания обелиска, воздвигнутого в Риме в 1585 г. в центре площади перед собором Св. Петра. Орел помещен над львами, входящими в эмблему Папы Римского Сикста V из семьи Перетти, по велению которого поставили обелиск.

Орел и дракон являются эмблемой знатного итальянского рода Боргезе. Изображение орла и дракона можно видеть на пилонах, обрамляющих вход на виллу Боргезе в Риме.

По углам постамента Александровской колонны в Петербурге расположены необычные двуглавые орлы без корон и царских гербов на груди. Они свидетельствуют о тайне сложения власти императором Александром I в 1825 г.

Орёл — особо почитаемая, божья птица, царь птиц и владыка небес. Большинство мотивов, связанных с орлом в народной традиции, имеет книжное происхождение. Орла считают старшим и главным среди птиц. В белорусской загадке орел наделен царскими и божественными атрибутами: «Под дубом райским, под крыжом царским два орлы орлують, одно яйцо балують» (Крещение). В песенных текстах орел как царь и хозяин устраивает свадьбу птиц. Согласно поверью, все орлы происходят от царей.

Орел связан с небесными стихиями и управляет ими. У южных славян распространено поверье об орле как предводителе градовых туч. Он борется с тучей, отводит ее от полей и спасает урожай. Поэтому убивать орла запрещено, а нарушившему этот запрет грозят страшные кары. Родственна этим представлениям русская загадка о туче: «Летит орлица по синему небу, крылья распластала, солнышко достала». В заговоре орел изображается мечущим молнию: «Летелорел из Хвалынского моря... кинул громову стрелу во сыру землю». Поверье приписывает орлам способность посещать небесный мир.

Еще одно мифологическое свойство орла — его необыкновенное долголетие. Он живет дольше всех птиц и обладает способностью омоложения: когда наступает старость, он улетает на край света и, искупавшись там в озере с живой водой, снова обретает молодость.

Книжное происхождение имеет поверье о том, что в гнезде орла находится волшебный камень — «орлов камень», или «огневик», который защищает от огняболезней и всякой порчи. Украинцы верят, что в гнезде орла всегда имеются деньги.

У финнов, самодийских народностей, якутов, тунгусо-маньчжурских народов и других народов Сибири культ Орла был связан с представлением его в виде помощника или олицетворения шамана (откуда обычные изображения Орла на шаманской одежде) и культурного героя. Одним из главных подвигов Орла как культурного героя в мифологиях Евразии (особенно Сибири) и Северной Америки является похищение им света или помощь, оказанная им людям в добывании огня. В мифе индейцев йокутов и моно Орел помогает койоту высоко поднять украденное тем солнце и повесить его на востоке. У якутов Орел связан с легендой о принесении им огня; при некоторых обрядах врачевания ритуал высекания огня мог совершать только человек, чьим предком был Орел.

К. Леви-Строс в исследованиях по мифологиям индейцев Северной и Южной Америки называет основным миф о разорителе гнезда Орла. Согласно этому мифу, герой — молодой человек поднимается на дерево, чтобы разрушить гнездо Орла, в южноамериканских мифах — попугая ара (или другой дневной хищной птицы). Когда он потревожил птенцов, Орел вступает в переговоры с героем и предлагает ему средство для добывания огня. В других вариантах того же мифа герой с самого начала выступает защитником детей Орла.

По мифу индейцев кроу, жил некогда человек, который мальчиком, играя, упал в огонь и обжёг половину лица. С горя он решил уйти из дома. Сверхъестественные помощники рекомендовали ему попросить помощи у Орла, и тот обещал помочь герою при условии, что он защитит его птенцов от водных духов. Герой согласился, и Орел при вел его к солнцу, чьи дети вылечили его с помощью волшебного зеркала. В знак благодарности индеец обучил их разным играм и вернулся к Орлу. Вскоре он убил мифическое водное существо, поедавшее птенцов Орла. Когда дети Орла подросли, они отвели героя домой.

Этот миф известен не только у народов современной, но и в древней Америке, ацтекская легенда об основании Теночтитлана, где, с одной стороны, говорится об Орле, сидящем на кактусе, который рос над камнем (до сих пор Орел, кактус и камень входят в герб Мексики), с другой же стороны, повествуется о поисках дерева, с помощью которого добывается огонь. Аналогичные мифы известны у народов Западной и Южной Сибири — кетов (енисейских остяков, васюганских хантов, тофов тофаларов).

Важнейшее совпадение между кетским и американскими индейскими мифами о разорителе гнезда Орла состоит в том, что они являются мифами о происхождении огня, о получении его героем от Орла (попугая, другой птицы или иногда ягуара), обитающего со своими детьми на вершине мирового дерева. Миф имеет далеко идущие аналогии в мифологии древней Месопотамии, в частности в комплексе мифов, реконструированных по ряду позднейших отражений и практически совпадающих с американско-сибирским вариантом.

Согласно шумерскому мифу о Лугальбанде, правителе Урука, Орел Анзуд в благодарность за помощь его птенцам передал Лугальбанде такие свои качества, как быстрота передвижения, способность достичь любого места. Этот миф можно считать ранней литературной обработкой одного из шумерских вариантов мифа о разорителе (защитнике) гнезда Орла. В мифе о Гильгамеше описано дерево, в ветвях которого Орел Анзуд в гнезде поселил своего птенца. После того как Гильгамеш срубил дерево, Орел переселился в горы (позднейший мотив переселения Орла в горы известен из аккадского эпоса).

Другой вариант мифа о разорителе гнезда Орла, близкий к кетскому, отражён в шумерском тексте, описывающем, как дети Орел Анзу ведут Нинурту на тот свет (в преисподнюю).

К ближневосточным трансформациям того же мифа (косвенно отраженного и в сказочном фольклоре многих народов, в том числе и славян) можно отнести и грузинскую легенду, по которой Орел в преисподней пожирает детей грифа: когда царевич убивает Орла, благодарный гриф вывозит царевича из преисподней.

В идентичных чукотском и эскимосском мифах жена Орла является одновременно женой Ворона (аналогии в птичьих мифах о Зевсе). У неё двое детей — орлёнок и воронёнок. Орел запрещает детям летать в опасную для них сторону, но они трижды нарушают запрет, и на третий раз орлёнка похищает чужой Орел (мотив раздвоения с Орлом). Орлу удаётся вернуть сына только с помощью Ворона, который у восточных палеосибирских народов обычно выступает как добыватель огня или света.

В мифах орла противопоставляли ворону и коршуну. В древнегреческой мифологии орел похитил для Зевса красавца Ганимеда (в раннем варианте мифа сам Зевс оборачивается орлом). Именно орел как символ наказания, ниспосланного с небес, терзал печень несчастного Прометея, прикованного к скале.

Противопоставление Орла и ворона характерно для некоторых североамериканских индейских, североазиатских (в особенности якутских) и австралийских мифов. У индейцев хайда, цимшиан (и некоторых других) в Северной Америке известно деление на фратрии Орла (или волка) и ворона (что подтверждает тотемический характер соответствующих мифов). У тлинкитов фратрия Йеля связывается с вороном, фратрия Канука — с Орлом (или волком). По мифу хайда, Ворон, украшавший птиц в своём доме, устал и оттого сделал Орлу плохой клюв. Обратная ситуация представлена в юкагирском предании, согласно которому чёрный цвет ворона объясняется тем, что его клевал Орел. Дуалистический миф якутов противопоставлял светлое божество Хомпорун Хотой — прародителя людей и Орла главе верхних злых духов Хара Суорон — прародителю воронов и той части якутов, чьим тотемом некогда был ворон. С Орлом были связаны белые шаманы, с вороном — чёрные. Подобное соотнесение Орла и ворона как полярно противопоставленных двоичных социальных и мифологических классификационных символов характерно для северного ареала Евразии и Америки. То же архаическое противопоставление Орла и ворона обнаруживается в социальной символике и мифах Юго-Восточной Австралии, где различались фратрии Клинохвостого Орла и Ворона. Такое противопоставление Орла и ворона облекается в форму дуалистического мифа.

Наряду с сюжетами, где Орлу противопоставлена другая мифологическая птица (Ворон, иногда гриф и т. п.), достаточно широко распространены и такие мифологические мотивы, в которых Орел противопоставляются другие животные, в особенности нижнего (водного) мира.

Орел считается истребителем змей, поединок орла и змеи олицетворял борьбу небесных и подземных, хтонических, сил. Отсюда частые изображения орла со змеей в клюве.

Чрезвычайно широкое распространение в мифологии и искусстве стран Азии и сопредельных ареалов имеет мотив борьбы Орла и змеи. Согласно аккадскому мифу о царе Этане, некогда змея и Орел дружили, но затем стали врагами после того, как Орел, боясь, что ему и его детям не хватит еды, пожирает змеёнышей.

Орла также изображали на вершине Мирового дерева, в корнях которого, среди прочих существ, показывали змею.

В эпосе Гильгамеша, как и в типологически с ним сходных описаниях в мифах многих других народов, Орел связывается с вершиной древа мирового (Орел на вершине кактуса в ацтекском мифе), а змея связывается с его корнями.
Сходное представление реконструируется для общеиндоевропейского на основании сопоставления древнеисландской традиции с древнеиндийской (ведийской). Предполагается, что в древнеюжноаравийских изображениях борьбы Орла со змеей Орел воплощает солнечное божество, а змея — смертоносное начало, связываемое с луной. В древнеамериканском мифе о происхождении миштеков рассказывается, что двое детей богов по имени «Ветер-девять-змея» и «Ветер-девять-пещера» превратились соответственно в Орла и крылатого змея, после чего в качестве культурных героев принесли первые жертвы богам. Согласно мифу о первоначальном переселении ацтеков, имя Орла-змея было у одного из четырёх предводителей ацтеков.

Два наиболее распространённых мифологических символа животных — самого мощного в мире зверей — льва и самого сильного в царстве птиц — Орлов нередко соединяются в едином смешанном образе львиноголового Орла (орлиного льва). В Древней Мексике названия групп воинов-Орлов. и воинов-ягуаров, наоборот, противопоставлялись по деталям культа. В Ветхом завете в видении Иезекииля выступает гибридное крылатое существо, имеющее лики Орла, льва и быка.

Если архетипические мифы о похищении огня обычно связаны с птицей, иногда — с Орлом, то вместе с тем в них можно обнаружить и символику полярно противопоставленной огню стихии — воды. Орел оказывается связанным и с мифом о добывании пресной воды. Так, у тлинкитов Орел предстаёт хозяином колодца с пресной водой. В хаттских и древнехеттских мифах (в том числе в мифе о Телепинусе), в ритуалах очищения царской четы и строительном обряде Орла, как посланца богов, посылают к морю; возвратившись, Орел сообщает, что он видел прежних богов, низверженных в преисподнюю; в ведийском гимне Орел приносит священный напиток сому с неба для бога Индры. Из этого видно, что связь Орла с водой определяется его ролью связующего начала между разными мирами (как и в мифе о разорителе гнезда Орла) и разными поколениями богов, в частности как посланца богов, способного быстро покрывать большие расстояния, разделяющие эти миры.

Частый мифологический мотив представляет Орла, похищающий ребёнка, которого он чудесным образом спасает (как младенца — Гильгамеша в позднейших версиях легенды, дошедшей в передаче античных авторов) или возносит к небу (как Ганимеда в греческом мифе, сходный мотив на позднесасанидском блюде 6 в. из Эрмитажа с изображением богини, возносимой священной птицей, и двух мальчиков — символов Митры и Кочи; параллель у равнинных майя и т. п.), или носит на себе героя мифа, переходящего из одного мира в другой.

В хурритском мифе о Гурпаранцаху рассказывается, как Аранцах (хурритское название реки Тигр) превращается в Орла и «по воздуху» летит на Аккад. Те же представления об Орел-реке отражены в древнехеттском названии реки в Малой Азии Нагаз-параз (буквально «Орел-поток»), имеющем соответствия в древне-европейской гидронимике и поэтому возводимом к общеиндоевролейским названиям рек, а также в архаическом славянском названии реки Орёл. Связью Орла с водой объясняется одно из индоевропейских табуистических названий Орла.: лат., «орёл» (с латинскими производными словами: aquilo «северный ветер», аquilus, «тёмно-коричневый», «коричнево-чёрный» и т. п.) от ациа, «вода».

Принадлежностью к нижнему миру определяется возможность негативной роли Орла. Так, в греческом мифе превращение в морского Орла служит наказанием для Пандрея, брата Прокриды, укравшего золотую собаку из святилища Зевса (чьей птицей был Орел). У тлинкитов есть миф, где убийца неверной жены находит приют у Орла, женится на орлице и охотится в орлиной «личине», причём подгоняет кита к селению своих бывших соплеменников (то же противопоставление Орел— кит, что и в других американских индейских и палеосибирских мифах).

 

 


ПАВЛИН

 

ПАВЛИН (через ср.-ниж.-нем. Pawelûn, сближ. с франц. Pavillon, потому что павлин распускает свой хвост подобно шатру) — птица семейства фазановых (лат. Pavo cristatus — "Павлин с хохолком").

Мифопоэтический образ Павлина, основанный на внешних особенностях этой птицы (форма и характерная расцветка хвоста, походка и пр.), покрывает широкий спектр астральной символики — от космоса в его полноте и звёздного неба до лунного и солнечного круга.

Павлин считается эмблемой роскоши и величия царской власти; павлин с  нимбом — христианская эмблема Воскресения.

На Руси эту птицу называли паунь. Самка павлина пава (из лат. Pavo, через греч., от др.-инд. taos). Самцы этой птицы имеют роскошный, с  радужными переливами хвост. С обликом павлина связывают происхождение Жар-птицы, сказочного образа славянской мифологии.

В древней Индии, откуда эта птица происходит, из-за сказочного оперения хвоста павлина почитали в качестве символа Солнца.

Через Вавилонию,  ПерсиюАнатолию павлинов привозили в Грецию, где павлин стал атрибутом и священной птицей в храме Геры, супруги Зевса. В Древней Греции «звёзды» («глазки»), усеивающие павлиний хвост, назывались очами Аргоса, которые по приказанию Геры, чьей птицей является Павлин, должны следить за лунной коровой Ио.

В Древнем Риме с II в. до н. э. павлин атрибут богини  Юноны, охранительницы семьи и домашнего очага. Павлин символ весны, любви и бессмертия, однако древние римляне употребляли павлинов в пищу.

Многих божеств древней Индии изображали скачущими верхом на павлинах. Брахма ездит не только на лебеде, но и на павлине. Верхом на павлине представляли Лакшми, бога любви Каму (олицетворение эротики), богиню  мудрости, музыки и поэзии Сарасвати и Картикейю, божество войны. Бог Индра восседает на "павлиньем троне". Солярная символика Павлина характерна так-же для мифологий Индии и юго-восточной Азии.

В Китай павлинов завезли с Малайского архипелага. Начиная с периода Мин (1368—1644) павлина считали символом "красоты и достоинства", знаком удачной карьеры — перьями из павлиньего хвоста важные государственные чиновники украшали свои головные уборы. В зависимости от полученных наград чиновники имели право на павлинье перо с одним, двумя или тремя "глазами". Считали также, что павлин танцует при виде красивых женщин. С павлином изображали богиню Си Ванму. Существовал обычай, согласно которому жених, чтобы получить невесту в жены, должен был попасть на бегу стрелой в мишень из "павлиньего глаза". Такой обычай ввела дочь военачальника Ту в 562 г. н. э. Позднее павлиновразводили в садах при императорских дворцах.

В Исламе павлин символ Солнца и Луны.

В западноевропейском Средневековье павлина считали истребителем змей, а переливающиеся краски хвостового оперения приписывали его способности превращать змеиный яд в солнечную энергию. С образом Павлина часто связываются мотивы созерцания, любования, взгляда (в средневековых «Бестиариях» Павлина именуется «стооким»); в то же время некоторые европейские поверья, ассоциирующие, вероятно, «глазки», усеивающие павлиний хвост, с «дурным глазом» («сглазом»), связывают образ Павлина с несчастьем, бесплодием и т. п.

В искусстве Древней Месопотамии встречаются изображения двух павлинов, пьющих из чаши. Подобные композиции рассматривают в качестве символа ритуального действия — приобщения к бессмертию. Поэтому аналогичные изображения получили распространение в раннехристианском и византийском искусстве, где чаша стала означать Евхаристию — Святое причастие, источник вечной жизни души. Тело павлина считали нетленным, смену оперения хвоста весной рассматривали как символ обновления и воскресения. Даже Херувимов изображали с крыльями из павлиньих перьев. Павлинов можно видеть на картинах, представляющих сцену  Рождества Христова, и в композиции вертепов. Перо павлина, символ вечной жизни, — атрибут Св. Варвары великомученицы.

В символике алхимиков изображение павлина в кукурбите означает "цветовую гамму" алхимических превращений. В то же время павлин олицетворяет роскошь, тщеславие, надменность. Отсюда выражение "распустить свой хвост".

В сценах "Несения креста" рядом с Иисусом, идущим на Голгофу, художники иногда изображают павлина, что означает искупление Христом людского греха тщеславия. Если же павлин изображен с нимбом вокруг головы, он символизирует Воскресение. Именно в этом значении образ павлина используют в качестве геральдической фигуры.

В ираносуфийском мифе бог сотворил мировой дух в образе Павлина и дал ему посмотреть на его собственное отражение в чудесном зеркале, отчего Павлин, потрясённый величием увиденного, пролил капельки пота, из которых произошли все остальные существа.

В Древнем Египте Павлин считался символом Гелиополиса — города, в котором находился храм солнца.

Продолжением солярной темы являются и связанные с Павлином в различных традициях мотивы изобилия, плодородия, бессмертия (в иконографии западноевропейского христианства Павлин пьёт из евхаристической чаши, клюёт плоды виноградной лозы; весьма широко распространены изображения Павлина у райского древа жизни, а также двух Павлинов по сторонам мирового древа, что, в частности, можно сопоставить с образом Малакитауза в езидской мифологии, который обозначает, в частности, начало, превосходящее первичный дуализм, и чьим символом был Павлин).

В ряде традиций Павлина считается царской птицей (Индия, Византия и др.).

Изображения Павлина широко представлены в геральдике и нумизматике.


 



ПЕЛИКАН (франц. Pélican, от лат. Pelicanus из греч. Pelekanos — "топорообразный", "молотконосый") — род водоплавающих птиц с длинным, плоским клювом, имеющим крючкообразное окончание (отсюда название).
Пеликаны питаются рыбой ; пойманную рыбу они хранят в особом гортанном мешке под нижней челюстью. Когда взрослые пеликаны приносят добычу своим птенцам, они наклоняют клюв к груди, чтобы детенышам было легче доставать рыбу. Этот прием ошибочно истолковали в античности. Так, в Древнем Риме существовало поверье, что птицы-родители разрывают себе клювом грудь, дабы накормить птенцов собственным мясом и напоить их своей кровью.
В раннехристианских бестиариях излагается легенда о том, что мать так сильно ласкает птенцов своим клювом и когтями, что нечаянно умерщвляет их. Тогда появляется отец, раздирает клювом себе грудь и собственной кровью воскрешает птенцов. Близкий смысл имеет фраза царя Давида: "Я уподобился пеликану в пустыне" (Пс. 101:7). Данте Алигьери в "Божественной комедии" называет Христа "nostro Pelicano" (итал., "наш Пеликан"; Рай, XXV, 113).
В тексте "Физиолога" можно найти объяснение:
"Взойдя на крестное древо, Спаситель, пронзив бок Свой, источил кровь и воду для спасения и жизни вечной".
Кровь Христа приобщает к спасению в таинстве Евхаристии, вода — очищает в Крещении. В бестиариях эпохи Итальянского Возрождения , усиливая сравнение пеликана с  символом Искупления, добавляли, что птенцов умерщвляет змей, а отец оживляет их своей кровью на третий день после смерти.
В символике алхимиков встречаются изображения реторты, напоминающей силуэт пеликана.
Рыцари "Розы и креста" именовались в Средневековье "рыцарями Пеликана". Пеликанов с птенцами изображали на церковных дарохранительницах.

ПЕТУХ
ПЕТУХ ("певец", от петь под вл. уменьш. Петя) — птица-самец отряда куриных.

В основе мифологического образа Петуха во многих традциях – его связь с солнцем. Как и солнце, Петух «отсчитывает» время («первые петухи», «третьи петухи», до «петухов» и т. п.). Австралийские аборигены иногда обозначают Петуха как «птицу, которая смеётся на рассвете»; русские загадки типа «Не часы, а время сказывает», «не сторож, а всех рано будит» и т. п.

В большинстве традиций Петух связан с божествами утренней зари и солнца, небесного огня — хотя в целом функции богов, которым посвящается Петуху (Аполлон, Митра, Ахурамазда, Аматэрасу, а так-же Гермес или Меркурий, Асклепий, Марс и др.), существенно шире.

Петух не только возвещает о начале дня (во многих традициях он выступает как глашатай солнца, света, ср. франц. название Петуха, букв. «поющий рассвет»), но и является проводником солнца как в его годовом, так и суточном циклах. В Китае Петух «сопровождает» солнце на его пути через десятый «дом» китайского зодиака (Козерог) и через пятый — седьмой часы пополудни.

У древних евреев Петух — символ третьей стражи ночи — от полночи до рассвета. Петух так же бдителен и всевидящ, как и солнце. Отсюда широкое использование Петуха в гаданиях, предсказаниях погоды в Древнем Риме.

В античности петух (греч. alektoros — "не имеющий ложа"), просыпающийся раньше всех и приветствующий рассвет победным криком, считался символом Солнца, огня и в этом качестве признан  атрибутом солнечного бога Аполлона. Верховное божество Зевс олицетворял утреннюю зарю, поэтому его тоже изображали с петухом в руках. В одном из таких изображений петуха в руках держит юноша Ганимед, похищаемый Зевсом. Петух является атрибутом богинь Афины и Деметры, врачевателя Асклепия. Красный гребень петуха ассоциировался с кровавыми сражениями, поэтому петух сопровождает бога войны Ареса. Он также превратился в атрибут Гермеса (у римлян — Меркурия).
Изображение Петуха-стража помещали на крышах домов, шестах, шпилях, флюгерах, а также на ларцах, сундуках, реликвариях. В Китае красный Петух изображается на стенах дома как талисман против огня.
Мотив Петуха, разгоняющего своим криком нечистую силу и отпугивающего мертвецов, образует кульминацию в особом типе сказок, постоянен в быличках. Но Петух не только связан с солнцем, подобен ему: он сам земной образ, зооморфная трансформация небесного огня — солнца.
С Петухом связывается и символика воскресения из мёртвых, вечного возрождения жизни. В этом контексте возможно объяснение изображения Петуха, помещаемого иногда на могилах, на кресте, камне и т. п., нередко в чередовании с изображением солнца, также символические изображения солнца в виде Петуха в круге или рассвета, иногда молнии в виде петушиного гребешка (в этом ряду стоит и обычай древних римлян жертвовать ларам петушиные гребешки).

Некоторые данные позволяют соотнести жертвоприношение Петуха (в тех ритуальных традициях, где на это не существует запрета, именно Петух преимущественно используется для этой цели) с его солнечной, огненной природой. Во многих случаях отчётливо прослеживается связь между жертвоприношением Петуха и добыванием огня, его возжиганием (например, латышские и русские данные о жертвоприношении Петуха для умилостивления гуменника-овинника, в ведении которого находится огонь под овином).

Подобно солнцу, Петух связан и с подземным миром. В Древней Греции Петух, несомненно, выступал и как хтоническая птица; он был посвящён Асклепию как образ целительной смерти-возрождения. Вместе с тем оказывается функционально значимым противопоставление петухов по цвету: если светлый, красный Петух связывается с солнцем, огнём, то чёрный Петух — с водой, подземным царством (ритуальное зарывание Петуха в землю) и символизирует смерть, божий суд, зло. Так, Козьма Пражский в «Чешской хронике» (11—12 в.) сообщает об обычае ходить к источникам и удушать чёрных Петухов и чёрных кур; ещё в 19 в. удерживался обычай топить Петухов и кур в водоёмах в день святого Фейта. Известны также русский обряд принесения в жертву водяному черного Петуха, зарываемого живьём в землю, и обычай держать при водяных мельницах чёрных Петухов и других животных (например кошек) чёрной масти, этот цвет считался особенно любезным духу воды.

Тема Петуха возникает и в связи с образом огневой птицы (с чертами дракона) Рарога (Рарашека), которая появляется на свет из яйца, снесённого чёрной курицей. Причастность Петуха и к царству жизни, света, и к царству смерти, тьмы делает этот образ способным к моделированию всего комплекса жизнь — смерть — новое рождение. Этому способствуют и мифопоэтические представления о Петухе как дважды рождённом, что, в частности, нередко подчеркивается в загадках о Петухе: «Дважды родился, ни разу не крестился, сам пел, а умер — не отпели» и т. п. Представление о двуприродности или, по меньшей мере, парадоксальности Петуха отражено и в других загадках («Не царь, а в короне», «Гребень имею — не пользуюсь им, шпоры имею — не езжу верхом» и т. п.).

Связанный с жизнью и смертью Петух символизирует плодородие прежде всего в его производительном аспекте Петух — один из ключевых символов сексуальной потенции (в этой связи «петушиные» обозначения детородного члена в соотнесении с «куриными» обозначениями женского полового органа, а также представление о Петухе как символе похоти, существующие в ряде традиций). У южных славян, венгров и других народов жених во время свадебной церемонии нередко несёт живого Петуха или его изображение.

Соотнесённость качеств Петуха и человека получает известное под крепление в довольно распространённом мотиве оборотничества Петуха. У сванов считалось, что души мужчин и женщин после смерти соответственно переселяются в Петуха и курицу. Для некоторых индейских племен Центральной Америки Петух является нагуалем, с которым таинственно связана жизнь человека; смерть петуха влекла за собой и смерть подопечного ему человека.

У гностиков Петух считался образом Фронесиса, предвидения, прозорливости, бодрствования как эманаций Логоса. Петух на колонне трактовался гностиками как Петух Абраксаса.

Фантастическое космологическое существо — Абраксас — изображали с телом человека, головой петуха и змеями вместо ног. Петух в этоммиксантропическом образе означает рождение нового дня, сотворение мира.

Известно фантастическое существо с передней частью в форме коня, а задней — петуха.

Петуха изображали на колоннах — метах статуи богини Весты в Риме. На мистических "геммах Басилида", амулетахоберегах, воинских щитах и надгробиях изображали  петухов, поскольку считали, что петух предохраняет от несчастий, изгоняет демонов и василисков, мужчин  эротизирует, а женщин предрасполагает к рождению мальчиков, будущих воинов. Однако черные петухи — воплощение "демонов ночи".

В зороастрийском культе петуха (parodarsh) почитали священной птицей. На сасанидских шелковых тканях встречаются изображения петухов с нимбом вокруг головы.

В средневековом искусстве Китая "Бога Грома" представляли с крыльями, головой и когтями петуха и окрашивали в желтый цвет. В китайской  мифологии петух — десятое по счету символическое животное из "Двенадцати земных ответвлений" (соответствует десятому знаку китайского зодиака).