"ПЛАМЕНЕ́ЮЩАЯ ГО́ТИКА" (франц. "gothique flamboyant", от flamme,лат. flamma — "огонь, пламя") — историко-художественный стиль, характеризующий поздний, заключительный этап развития Готики.  Хронологические границы стиля определяются примерно 1350—1550 гг. и относятся к странам Центральной и Северной Европы ("к северу от Альп").

В отличие от стиля интернациональной готики, получившего распространение в теже годы (1390—1430-е) в основном в живописи, "пламенеющая готика"(также интернациональный стиль) развивалась главным образом в архитектуре. Название возникло от характерных для этого периода архитектурных деталей —фиал, крестоцветов и переплетов окон, изощренно изгибающихся инапоминающих языки пламени (англ. flowing tracery — "текучийузор").

Однако смысл стиля не сводится к внешним проявлениям. "Пламенеющая готика"— "венец средневековья" и, одновременно, кризисная фаза развитияготического стиля, в которой искусство Готики как бы отрицает само себя,подготавливая тем самым почву для распространения новых художественныхидей. Для этого времени характерно строительство зальных храмов,в которых боковые нефы выводили на одинаковую высоту с центральным, а тонкиепучки колонн и огромные окна создавали ощущение единого пространства.

В этом можно увидеть предвестие классицистического архитектурного мышления,которое формировалось в эти годы в Италии. Однако термин"пламенеющая готика" (как и само слово "готика" и многие другиеназвания, к примеру "барокко") вначале использовали с критическимоттенком. Термин ввел французский историк Шарль-Виктор Ланглуа (Langlois, 1863—1929), считая "пламенеющие формы" вырождением готического стиля. Только в 1972 г. вышло обобщающее и беспристрастноеисследование канадского историка Р. Санфеона "Пламенеющая архитектура во Франции".

Высшая стадия "пламенеющей готики" во Франции связана с периодом правления Людовика XI (1461—1483). Архитектурные детали, имевшие на первых стадиях формирования и развития готического стиля конструктивное значение, окончательно утрачивают тектоничность и превращаются в прихотливый узор, каменную паутину, заполняющую поверхности вимпергов, тимпанов, оконных проемов, больших "роз". Особенно примечательны извилистые линии такого узора южной "розы" собора в Санлисе, западного фасада церкви Св. Троицы в Вандоме (XV в.) и церкви Сен-Уан в Руане (XIV—XV вв.). После стиля "высокой готики" Иль-де-Франс, или стиля Людовика IX Святого, новые тенденции в архитектуре Франции отчетливо выявляются в период правления короля Карла VII (1422—1461). В зданиях Бурже и знаменитом Госпитале в Бонэ (1443—1448), памятнике бургундской школы, уже проявились ренессансные черты.

Образцом "пламенеющей готики" считают башню Сен-Жак в Париже, галереи клуатра и хоры церкви аббатства Мон-Сен-Мишель (1450—1521).

Для поздней Готики характерно устремление мастеров к дематериализации формы, преодолению естественных, природных свойств материала: камня, дерева (итал. slancio — "порыв, стремление ввысь"). Именно эту тенденцию подметил французский писатель М. Пруст, осматривая резные деревянные скамьи хора собора в Амьене:

"Это конец XV века, пламенеющий стиль в самом своем расцвете... пикардийцы обожали резьбу, нигде и никогда среди изделий из дерева любых пород и любых стран не видел я ничего столь же чудесного; это мягкое молодое дерево, дуб, умело выбранный и обработанный, который до сих пор звенит, как четыреста лет назад. Он был податлив под рукой мастера, как глина, гнулся, как шелк, распрямлялся, как живые ветви, вспыхивал, как живое пламя... теперь, преображенный, он обступает нас со всех сторон и уже по-новому ветвится, образуя вокруг нас зачарованную поляну, бессмертную, неувядающую, гуще покрытую листвой, чем любой лес, и более богатую Историей, чем любая книга"

Стихийное, органическое начало, вообще присущее поздней Готике в результате действия деструктивных тенденций, соединяется в "пламенеющем стиле" с возросшим интересом к живой природе, развитием натурализма (то же явление, но в несколько иных формах мы наблюдаем в искусстве итальянского кватроченто). Спирально закрученные шпили-фиалы с отростками краббов и звездчатые переплетения нервюр сводов производят впечатление фантастических растений, но не являются простой стилизацией.

"Все завивается, сгибается, оплетается и зазубривается, — писал об этом стиле Э. Кон-Винер, — возникает орнамент, который не довольствуется мотивами растений, он состоит из столбиков, завивающихся вокруг своей оси, загибающихся и покрытых зубчиками... Все, что раньше стояло свободно, теперь употребляется как обрамление, все, что раньше служило опорой, свисает сверху вниз"

Действительно, для форм "пламенеющей готики" характерно смешение обрамляющей (конструктивной) и заполняющей (декоративной) функции. Объясняя причину этого явления, Кон-Винер пишет:

"Следует думать, что поздняя эпоха Готики, так же как и поздняя древность, была временем большого эротического возбуждения... в это время в искусстве появилась весьма сильно выраженная чувственность... стиль пронизывал собой все сферы жизни".

Голландский историк Й. Хёйзинга в книге "Осень средневековья" обращал внимание на детали, свидетельствующие о некоем "панстилизме" и "панэстетизме" (всеохватывающем чувстве стиля). Появлялась мода на башмаки с загнутыми вверх носками, похожими на клюв птицы, и подвешенными к ним серебряными колокольчиками. "Готическая кривая" определяла покрой мужского и женского костюма. Беспокойные складки драпировок, как бы раздуваемые невидимым вихрем, становились отличительной чертой в живописи и скульптуре.

Любовь к "беспокойной линии" заметна в немецких гравюрах XIV—XVI вв. При рассмотрении этих гравюр создается впечатление, что мода пародировала "готическую кривую". Идеалом красоты казалась в то время изогнутая фигура с откинутым назад корпусом и выставленным вперед животом. Костюм, сшитый из разноцветных лоскутов, прорезали таким образом, что в прорезях была видна ткань подкладки контрастного цвета. Чувственность, экзальтация находили выражение в грубых, откровенно эротичных мистериях, которые разыгрывали непосредственно перед храмом.

"Пламенеющая готика — последний энтузиазм, экстаз религиозных переживаний уходящего средневековья... это словно бесконечно длящийся органный аккорд... это безудержное прорастание формы за пределы идеи; границы между красотой и роскошью стираются, украшения, разрастаясь, грозят заглушить всякую логику и гармонию... становящиеся узором детали захватывают все поверхности, все линии. В этом искусстве господствует тот horror vacui (страх пустоты), который, вероятно, может быть назван характерным признаком близящихся к концу духовных периодов"