ВЕНЕЦИАНСКАЯ ШКОЛА ЖИВОПИСИ

Наследие венецианской живо­писной школы составляет одну из самых ярких страниц в истории итальянского Возрож­дения. «Жемчужина Адриати­ки» — причудливо-живописный город с каналами и мраморными дворцами, раскинувшийся на 119 островах среди вод Венеци­анского залива,— была столицей могущественной торговой рес­публики, державшей в своих ру­ках всю торговлю между Евро­пой и странами Востока. Это ста­ло основой процветания и поли­тического влияния Венеции, включавшей в свои владения часть Северной Италии, Адриа­тическое побережье Балканского полуострова, заморские терри­тории. Она была одним из веду­щих центров итальянской куль­туры, книгопечатания, гумани­стической образованности.

Она же дала миру таких заме­чательных  мастеров,  как  Джованни Беллини и Карпаччо, Джорджоне и Тициан, Веронезе и Тинторетто. Их творчество обо­гатило европейское искусство столь значительными художест­венными открытиями, что к ве­нецианской живописи эпохи Возрождения постоянно обраща­лись художники более позднего времени от Рубенса и Веласкеса до Сурикова.

Венецианцы на редкость полно пережили чувство радости бы­тия, открыли окружающий мир во всем его жизненном полно­кровии, неисчерпаемом красоч­ном богатстве. Им были свойст­венны особый вкус ко всему кон­кретно-неповторимому, эмоцио­нальное богатство восприятия, восхищение физическим, мате­риальным многообразием мира.

Художников притягивал при­чудливо-живописный вид Ве­неции, праздничность и красоч­ность ее жизни, характерный облик горожан. Даже картины на религиозные темы нередко трак­товались у них как исторические композиции или монументаль­ные жанровые сцены. Живопись в Венеции чаще, чем в других итальянских школах, имела светский характер. Обширные залы великолепной резиден­ции венецианских правителей — Дворца доджей украшали порт­реты и большие исторические композиции. Монументальные повествовательные циклы писа­лись также для венецианских Скуол — религиозно-филантро­пических братств, объединяв­ших мирян. Наконец, в Вене­ции особенно широко было рас­пространено частное коллекцио­нирование, и владельцы кол­лекций — богатые и образо­ванные патриции — часто зака­зывали картины на сюжеты, по­черпнутые из античности или произведений итальянских поэ­тов. Неудивительно, что с Вене­цией связан наивысший для Италии расцвет таких сугубо светских жанров, как портрет, историческая и мифологическая картина, пейзаж, сельская сцена. Важнейшим открытием вене­цианцев стали разработанные ими колористические и живо­писные принципы. Среди других итальянских художников было немало превосходных колорис­тов, наделенных чувством кра­соты цвета, гармонического со­гласия Красок. Но основой изоб­разительного языка оставались рисунок и светотень, четко и за­конченно моделировавшие фор­му. Цвет понимался скорее как внешняя оболочка формы; неда­ром, накладывая красочные мазки, художники сплавляли их в идеально ровную, эмалевую поверхность. Эту манеру любили и нидерландские художники, первыми освоившие технику мас­ляной живописи.

Венецианцы в большей мере, чем мастера других итальянских школ, оценили возможности этой техники и совершенно пре­образили ее. Например, отноше­нию нидерландских художников к миру было присуще благого­вейно-созерцательное начало, от­тенок религиозного благочестия; в каждом, самом обыденном предмете они искали отблеск высшей красоты. Средством пе­редачи этой внутренней озарен­ности у них стал свет. Венециан­цы, воспринимавшие мир откры­то и мажорно, почти с языческой жизнерадостностью, увидели в технике масляной живописи воз­можность сообщить всему изоб­ражаемому живую телесность. Они открыли богатство цвета, его тональные переходы, которые можно достигнуть в технике мас­ляной живописи и в выразитель­ности самой фактуры письма.

Краска становится у венеци­анцев основой изобразитель­ного языка. Они не столько прорабатывают формы графи­чески, сколько лепят их мазка­ми — то невесомо прозрачными, то плотными и плавящимися, пронизывающими внутренним движением человеческие фигу­ры, изгибы складок тканей, от­блески заката на темных вечер­них облаках.

Особенности венецианской жи­вописи складывались на протя­жении долгого, почти в полтора столетия, пути развития. Осно­воположником ренессансной жи­вописной школы Венеции был Якопо Беллини, первым из ве­нецианцев обратившийся к до­стижениям наиболее передовой в то время флорентийской шко­лы, изучению античности и прин­ципов линейной перспективы. Основную часть его наследия составляют два альбома рисун­ков с разработками композиций сложных многофигурных сцен на религиозные темы. В этих ри­сунках, предназначенных для мастерской художника, уже проступают характерные черты венецианской школы. Они про­никнуты духом светской хрони­ки, интересом не только к леген­дарному событию, но и к реаль­ной жизненной среде.

Продолжателем дела Якопо был его старший сын Джентиле Беллини, крупнейший в Венеции XV века мастер исторической картины. На его монументаль­ных полотнах перед нами пред­стает Венеция во всем великоле­пии ее причудливо-живописного облика, в моменты празднеств и торжественных церемоний, с многолюдными пышными про­цессиями и пестрой толпой зри­телей, теснящихся на узких на­бережных каналов и горбатых мостиках.

Исторические композиции Джентиле Беллини оказали не­сомненное влияние на работы его младшего собрата Витторе Кар­паччо, создавшего несколько циклов монументальных полотен для венецианских братств - Скуол. Самые замечательные из них — «История святой Урсулы» и «Сцена из жизни святых Иеронима, Георгия и Тифона». По­добно Якопо и Джентиле Белли­ни, он любил переносить дейст­вие религиозной легенды в обста­новку современной ему жизни, разворачивая перед зрителями подробное, богатое множеством жизненных деталей повествова­ние. Но все увидено у него дру­гими глазами — глазами поэта, открывающего очарование таких простых жизненных мотивов, как усердно пишущий под дик­товку писец, мирно дремлющая собака, бревенчатый настил при­чала, скользящий над водой уп­руго надутый парус. Все происхо­дящее как бы наполнено у Кар­паччо внутренней музыкой, ме­лодикой линий, скольжением красочных пятен, света и теней, одухотворено искренними и тро­гательными человеческими чув­ствами.

Поэтический настрой роднит Карпаччо с величайшим из ве­нецианских живописцев XV ве­ка — Джованни Беллини, млад­шим сыном Якопо. Но его худо­жественные интересы лежали в несколько иной сфере. Мастера не увлекало подробное повествование, жанровые мотивы, хотя ему и довелось много работать в излюбленном венецианцами жанре исторической картины. Эти полотна, за исключением одного, написанного им вместе с братом Джентиле, не дошли до нас. Но все обаяние и поэтиче­ская глубина его таланта рас­крылись в композициях иного рода. В них нет действия, раз­вернутого события. Это монумен­тальные алтари, изображающие мадонну на троне в окружении святых (так называемые «Святые собеседования»), или небольшие картины, в которых на фоне ти­хой, ясной природы перед нами предстают погруженные в за­думчивость мадонна с младен­цем или другие персонажи ре­лигиозных легенд. В этих немно­гословных, простых композици­ях есть счастливая полнота жиз­ни, лирическая сосредоточен­ность. Изобразительному языку художника свойственны велича­вая обобщенность и гармониче­ская упорядоченность. Джованни Беллини намного опережает мастеров своего поколения, ут­верждая в венецианском искусстве новые принципы художест­венного синтеза.

Доживший до глубокой старости, он в течение многих лет возглавлял  художественную жизнь Венеции, занимая долж­ность официального живописца. Из мастерской Беллини вышли великие венецианцы Джорджоне и Тициан, с именами которых связана самая блистательная эпоха   в   истории   венецианской школы.

Он создал новый, глубоко поэ­тический образ мира, необычный для итальянского искусства того времени с его тяготением к гран­диозному величию, монумен­тальности, героическим интона­циям. В картинах Джорджоне перед нами предстает мир идил­лически-прекрасный и простой, полный задумчивой тишины.

Искусство Джорджоне стало настоящим переворотом в вене­цианской живописи, оказало ог­ромное влияние на современни­ков, в том числе и на Тициана. Тициан является централь­ной фигурой в истории вене­цианской школы. Вышедший из мастерской Джованни Беллини и в юности сотрудничавший с Джорджоне, он унаследовал лучшие традиции творчества стар­ших мастеров. Но это художник иного масштаба и творческого темперамента, поражающий многогранностью и всеобъемлю­щей широтой своего гения. По грандиозности мировосприятия, героической активности образов Тициана можно сопоставить только с Микеланджело.
Тициан раскрыл поистине не­исчерпаемые возможности цвета и краски. В молодости он любил насыщенные, эмалево-чистые краски, извлекая из их сопоставлений мощные аккорды, а в старости разработал знаменитую «позднюю манеру», столь новую, что она не нашла понимания у большинства современников. По­верхность его поздних полотен вблизи представляет фантасти­ческий хаос беспорядочно нане­сенных мазков. Но на расстоянии разбросанные по поверхности цветовые пятна сливаются, и на наших глазах возникают полные жизни человеческие фигуры, здания, пейзажи — как бы нахо­дящийся в вечном становлении, полный драматизма мир.

С последним, завершающим периодом венецианского Возрож­дения связано творчество Веро­незе и Тинторетто.

Паоло Веронезе принадлежал к числу тех счастливых, солнеч­ных натур, которым жизнь рас­крывается в самом радостном и праздничном аспекте. Не обла­дая глубиной Джорджоне и Ти­циана, он в то же время был на­делен обостренным чувством прекрасного, тончайшим деко­ративным чутьем и настоящей влюбленностью в жизнь. На ог­ромных полотнах, сияющих драгоценными красками, решен­ных в изысканной серебристой тональности, на фоне великолеп­ной архитектуры перед нами предстает красочная, поражаю­щая жизненной яркостью тол­па — патриции и знатные дамы в великолепных одеяниях, сол­даты и простолюдины, музыкан­ты, слуги, карлики.

В этой толпе иногда почти те­ряются герои религиозных ле­генд. Веронезе даже пришлось предстать перед судом инквизи­ции, обвинившей его в том, что он осмелился изобразить в одной из композиций множество пер­сонажей, не имеющих никакого отношения к религиозной тема­тике.

Особенно любит художник те­му пиров («Брак в Кане», «Пир в доме Левин»), превращая скромные евангельские трапезы в великолепные праздничные зрелища. Жизненная сила об­разов Веронезе такова, что Сури­ков назвал одну из его картин «натурой, задвинутой за раму» Но это натура, очищенная от всякого налета бытовизма, наде­ленная ренессансной значитель­ностью, облагороженная великолепием палитры художника, де­коративной красотой ритма. В отличие от Тициана Веронезе очень много работал в области монументально-декоративной живописи и был выдающимся венецианским декоратором эпо­хи Возрождения.

Последний великий мастер Венеции XVI века, Якопо Тинторетто, представляется сложной и мятежной натурой, искателем новых путей в искусстве, остро и болезненно ощутившим дра­матические конфликты совре­менной действительности.

Тинторетто вносит в ее трак­товку личное, а нередко и субъек­тивно-произвольное начало, под­чиняя человеческие фигуры не­ким неведомым силам, которые разбрасывают и кружат их. Убыстряя перспективное сокра­щение, он создает иллюзию стремительного бега пространст­ва, выбирая необычные точки зрения и причудливо изменяя очертания фигур. Простые, буд­ничные сцены преображаются вторжением ирреального фанта­стического света. В то же время мир сохраняет у него грандиоз­ность, полон отголосков великих человеческих драм, столкнове­ний страстей и характеров.

Величайшим творческим под­вигом Тинторетто было создание обширного, состоящего из два­дцати с лишним больших настен­ных панно и множества плафон­ных композиций, живописного цикла в Скуола ди Сан Рокко, над которым художник работал почти четверть века — с 1564 по 1587 год. По неисчерпаемому бо­гатству художественной фанта­зии, по широте охвата мира, вме­щающего в себя и вселенскую по масштабу трагедию («Голгофа»), и чудо, преображающее бедную пастушескую хижину («Рожде­ство Христа»), и таинственное величие природы («Мария Маг­далина в пустыне»), и высокие подвиги человеческого духа («Христос перед Пилатом»), этот цикл не имеет себе равных в искусстве Италии. Подобный величественной и трагической симфонии, он завершает вместе с другими работами Тинторетто историю венецианской живопис­ной школы эпохи Возрождения.

И. СМИРНОВА