ФРАНСИСКО ГОЙЯ

О народ! Если, бы ты знал, что ты можешь!

Ф. Гойя

Великий испанский художник  Франсиско Гойя — художник радости, страдания и борьбы. Его искусство — летопись очевид­ца — сохраняет свой поучительный смысл до наших дней, побуждает каждого чувствовать себя гражданином и нести всю полноту ответ­ственности за свой народ, за свою эпоху.

Бесконечно преданный искусству, Гойя всю свою долгую жизнь, полную трудностей и тревог, горьких потерь и разочарований, работал с пол­ной отдачей сил, не давая себе отдыха. Создан­ные им около 1350 произведений представляют художественный образ его страны на переломе двух эпох.

Франсиско Гойя Лусиентес родился в 1746 году в Сарагосе, столице Арагона , в семье среднего достатка. Его отец — Хосе Гойя — был баск. Мать — Грасиа Лусиентес — дочь бедного арагонского идальго. Через несколько месяцев после рождения Франсиско, семья переехала в деревеньку Фуендетодос, находившуюся в 40 км к югу от Сарагосы, где они и прожили до 1749 года (по другим сведениям — до 1760-го), покуда ремонтировался их городской дом. Франсиско был младшим из трёх братьев: Камилло, старший, стал впоследствии священником, средний, Томас пошёл по стопам отца. Хосе Гойя был известным мастером по золочению, которому даже каноники собора Базилика-де-Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар поручают проверку качества позолоты всех изваяний, над которыми тогда трудились арагонские мастера, реконструировавшие собор. Образование все братья получили довольно поверхностное, Франсиско Гойя всегда будет писать с ошибками. В Сарагосе юный Франсиско был отдан в мастерскую художника Лусана-и-Мартинеса. В конце 1763 года Франсиско принимает участие в конкурсе на лучшую живописную копию гипсового Силена, но 15 января 1764 года за него не подали ни одного голоса. Гойя ненавидит слепки, он признается в этом намного позже. В 1766 году Гойя попадает в Мадрид и здесь его ждёт новый провал на конкурсе в Академии Сан-Фернандо. Сюжеты для конкурсных работ связаны с великодушием короля Альфонсо X Мудрого и подвигами национальных героев-воинов XVI века. Эти сюжеты не вдохновляют Гойю. Ко всему прочему, Франсиско Байеу, другой молодой живописец из Сарагосы и член жюри конкурса, является сторонником взвешенных форм и академической живописи, не признающим фантазии молодого Гойи. Первую же премию получает младший брат Байеу, 20-летний Рамон… В Мадриде Гойя знакомится с работами придворных художников, совершенствует своё мастерство.

Между июлем 1766 года и апрелем 1771 года жизнь Франсиско в Риме остается загадкой. Весной 1771 года он участвует в конкурсе Пармской академии на картину по античной теме, называя себя римлянином и учеником Байеу. Правящим принцем Пармы в то время являлся Филипп Бурбон-Парм, брат испанского короля Карла III. 27 июня единственная премия присвоена Паоло Борони за «тонкий изящный колорит», тогда как Гойю упрекают за «резкие тона», зато признаётся «грандиозный характер выписанной им фигуры Ганнибала». Он удостаивается второй премии Пармской Академии художеств, получив 6 голосов.

Гойя начал свой творческий путь с создания монументальных росписей в церквах. Капитул церкви дель-Пилар обращает внимание на молодого художника, возможно из-за его пребывания в Риме, и Гойя возвращается в Сарагосу. Ему предложено выполнить эскизы для плафона капеллы архитектора Вентуры Родригеса на тему «Поклонение имени Бога». В начале ноября 1771 года капитул одобряет предложенную Гойей пробную фреску и поручает ему заказ. Тем более, что новичок Гойя согласен на сумму 15 000 реалов, в то время как более опытный Антонио Гонсалес Веласкес запрашивает 25 000 за ту же работу. 1 июля 1772 года Гойя заканчивает роспись, его работа вызывает у капитула восхищение ещё на стадии представления эскиза. В результате Гойя приглашен расписать ораторий дворца Собрадиэль, ему также стал покровительствовать знатный арагонец Рамон Пиньятелли, чей портрет он напишет в 1791 году. Благодаря Мануэлю Байеу, Франсиско приглашается в картезианский монастырь Аула Деи, вблизи Сарагосы, где он в течение двух лет (1772—1774 годах) создаёт 11 больших композиций на темы из жизни Св. Девы Марии. Из которых сохранились только семь, и те испорчены реставрационными работами.

Франсиско Байеу познакомил Гойю со своей сестрой Хосефой, от которой тот был в восторге и вскоре соблазнил ее. В июле 1773 году Гойе пришлось жениться на ней, когда она была на пятом месяце беременности. Свадьба состоялась в Мадриде. Ему в это время — 27 лет, а Хосефе — 26. Свою жену Франсиско называет «Пепой». Через четыре месяца родился мальчик, которого назвали Эусебио, он прожил недолго и вскоре умер. Всего Хосефа родила пять (по разным данным и больше) детей, из которых выжил лишь один мальчик по имени Хавьер — Франсиско Хавьер Педро (1784—1854)— который стал художником. Как только Гойе стали доступны встречи с придворными аристократками, Хосефа была тут же им практически забыта. Хотя Гойя оставался с ней в браке вплоть до её смерти в 1812 году. Гойя написал только один ее портрет.

Много лет трудился он и на мануфактурной фабрике Сай­та Барбара над созданием картонов для гобеле­нов. Эта работа принесла ему славу и помогла найти свою тему в искусстве.

Плоть от плоти народа, Гойя живо и мастер­ски передавал народные сцены. Он умело вво­дил их мотивами в сюжеты картонов для гобе­ленов. Гойя стремился во всем быть правдивым. Он мог писать только то, что хорошо знал или пережил. Картоны Гойи лишены идиллического оттенка, присущего гобеленному искусству того времени. Его ранние гобелены — воплощение ра­достного приятия жизни, восторженной хвалы национальной красоте, один из них — «Продавец посуды из Валенсии».

Искусство было единственной, всепоглощаю­щей страстью Гойи. Он беспрестанно совершен­ствовал свое мастерство, виртуозно владел техни­кой живописи, графики, стенописи.

В 1775 году Гойя окончательно обосновался в Мадриде у своего шурина Франсиско Байеу, и работал у него в мастерской. Байеу был тогда официальным придворным художником короля Карла IV и королевы Марии Луизы.

Первым придворным заказом Гойи в 1775 году становится картоны для серии шпалер для столовой принца Астурийского, в будущем Карла IV, во дворце Эскориал. В них представлены охотничьи сцены, охотой же увлекается и сам Гойя. Франсиско создаёт 5 композиций и получает за них 8 000 реалов.

Для Королевской шпалерной мануфактуры в 1776—1778 годах Гойя выполняет следующую серию панно для столовой принца Астурийского уже во дворце Пардо, среди них выделяются «Танец на берегу Мансанареса», «Драка в харчевне», «Маха и маски», «Запуск змея» и «Зонтик».

В 1778 году Франсиско получает разрешение на гравирование картин Диего Веласкеса, перевезённых только что в Королевский дворец в Мадриде. В течение двух лет (1778—1780) Гойя создаёт 7 картонов для шпалер в опочивальню принца и его жены и 13 — в их гостиные. Среди этих работ выделяются «Прачки», «Продавец посуды», «Врач» или «Мяч». Тема испанской народной жизни считается совершенно новой и импонирует заказчикам. В том числе мода на такую тематику способствует дебюту Гойе при дворе: в начале 1779 года он не без успеха представляет королю 4 свои картины. Через некоторое время Гойя уже просит место придворного художника, но ему отказывают. Его не поддерживает его шурин Франсиско Байеу, не желающий делить с ним место первого живописца короля. Сам же Гойя к тому времени создал себе капитал в 100 000 реалов. В мае 1780 из-за приостановки изготовления шпалер на королевской мануфактуре освободившийся Гойя заключает контракт на роспись купола собора дель Пилар за 60 000 реалов. Работает Гойя быстро и под руководством Байеу. Между двумя художниками возникает конфликт, в который втянут и капитул собора: Гойя отказывается вносить требуемые своим руководителем поправки в работу. В результате он всё же их вносит, но из-за этой обиды на шурина и арагонское духовенство долгое время не будет появляться в родной Сарагосе.

В июле 1781 года Гойя наряду с Франсиско Байеу и Маэллой работает по украшению церкви св. Франциска Великого в Мадриде. Он пишет «Проповедь св. Бернардина Сиенского в присутствии Арагонского короля». После мессы в присутствии короля Гойя принял поздравления. На этой работе Гойя изобразил себя с сияющим лицом слева от святого, это изображение он повторил и в последующем автопортрете. Гойя всё чаще писал портреты, так в январе 1783 года ему заказывают портрет графа Флоридабланки. В 1783 и 1784 годах он бывает в Аренас-де-Сан-Педро, выполняя заказы и изображая младшего брата короля инфанта дона Луиса, его молодой жены Марии Тересы Вальябрига и их архитектора Вентуры Родригеса. В октябре 1784 года он получает от инфанта 30 000 реалов за 2 картины: «Конный портрет доньи Вальябрига» и «Семейство дона Луиса». В том же году он пишет 4 картины для Коллегии де Калатравы в Саламанке, уничтоженные во время  Наполеоновских войн. В 1785 году Гойя знакомится с семьёй маркиза де Пеньяфель, которые будут его постоянными заказчиками в течение 30 лет. Гойя становится вице-директором Королевской Академии с 1785 года, а с 1795 года — директором её живописного отделения. В том же году умирает его мать (отец скончался в 1781 году).

В 1786 году Гойя назначается королевским художником, в это же время он пишет портрет своего шурина, что может свидетельствовать о примирении с ним после такого назначения. На новой должности Гойя продолжает создавать картоны для шпалер и летом 1786 года ему поступает заказ на новую серию для королевской столовой во дворце Пардо. Из этой серии выделяются «Весна» (или «Цветочницы»), «Лето» (или «Жатва») и «Зима» (или «Снежная буря»). Для банка св. Карла Гойя написал реалистичные портреты графа Альтамира и короля Карла III.

Портрет Мартина Сапатера, 1797, Музей изящных искусств, Бильбао

В апреле 1787 года Франсиско передал в Аламеду 7 своих картин для украшения Малого дворца, резиденции герцога Осуна. К празднику св. Анны он выполнил за короткий срок 3 полотна для алтарей монастыря Санта-Ана де Вальядолид в несвойственной ему неоклассической манере (сюжеты смерти святых Иосифа, Бернарда и Лутгарды). В 1788 году Гойя создал 2 картины для поминальной капеллы в Кафедральном соборе Валенсии по заказу герцога Осуна: «Прощание св. Франсиско де Борха со своим семейством» и «Св. Франсиско, ухаживающий за умирающем», в последней Гойя впервые изобразил дьявола. В том же году он написал знаменитую панораму Мадрида при закате майского солнца в полотне «Луг у Сан-Исидро». Также Гойя написал портреты графини Альтамиры, её дочери, её сыновей графа де Трастамаре и трёхлетнего Мануэля Осорио, кроме того создал «Портрет семейства герцога и герцогини Осуна» в реалистической манере.

После смерти Карла III в 1789 году стал придворным художником Карла IV и с 1799 года его первым живописцем. После назначения он написал ряд невыразительных портретов короля и его супруги. У двора, напряжённо следящего событиями Французской революции, пропал интерес к украшению дворцов — и теперь у Гойи нет заказов на картоны для шпалер. На просвещенных испанцев начались гонения: ряд его друзей подвергаются аресту или находятся фактически в ссылке. Самого же Гойю в июле 1790 году отправляют в Валенсию «подышать морским воздухом». Но уже в октябре Гойя написал в Сарагосе портрет своего друга Мартина Сапатера, одинокого и богатого негоцианта, с которым Франсиско состоял в регулярной переписке с 1775 по 1801 год. По возвращению в Мадрид Гойя столкнулся с интригами придворного живописца Маэльи, лишь вмешательство Байеу помогло положению Франсиско при дворе. В мае 1791 год он закончил эскиз к самому большому картону для шпалеры в кабинет короля в Эскориале, к «Деревенской свадьбе». По требованию короля картина была социально нейтральной в отличие от ранее написанного «Паяца». В октябре Гойя вновь оказался в Сарагосе, где создал портрет каноника Рамона Пиньятелли, известный лишь в копии. В декабре того же года он закончил 7 панно для шпалер, ставшие последними его картонами. Из-за отсутствия королевских и частных заказов, почти прекратившейся переписки с Сапатером судьба Гойи в 1792 году остаётся малоизвестной.

В сорок три года Гойя становится придворным художником короля Карла IV. В свое время такой пост занимал знаменитый Веласкес. Бли­стательное завершение раннего периода творче­ства, ощущение себя «как самого счастливого человека», по словам самого Гойи, вскоре сме­няется постигшим его огромным несчастьем — после тяжелой болезни он глохнет на всю жизнь. Это обострило его восприимчивость к страдани­ям других людей. Воля к жизни пробудила жаж­ду борьбы. Наступает новый период творческой активности художника. Исчезает очарование без­заботного праздника. Действительность раскры­вает перед ним зловещую и трагическую правду. С этого момента он выступает свидетелем и судь­ей своей эпохи, выражает ее с горечью и му­жеством.

Из писем Гойи известно, что в начале 1793 года он был тяжёло болен. В это время Гойя нашёл приют в Кадисе у местного торговца и коллекционера Себастьена Мартинеса, чей портрет он создал. Гойю разбил паралич, но точно диагностировать болезнь художника сейчас не удаётся. В любом случае, неизлечимая глухота Гойи стала следствием перенесённого недуга. Летом того же года он возвратился в Мадрид и тут же послал Бернардо де Ириарте, вице-попечителю Академии Сан-Фернандо, серию станковых картин на медных пластинах на народную тематику. Из-за войны с Францией Гойя получил заказ на портреты видных командиров испанской армии: Антонио Рикардоса и лейтенант-генерала Феликса Колона де Ларреатега, а также родственника Ховельяноса, Рамона Посадо-и-Сото. Также в 1794 году он написал портрет знакомой актрисы Марии Росарио дель Фернандес, по прозвищу «Ла Тирана». Сославшись на тяжёлую болезнь, Гойя отказал директору королевской мануфактуры на эскизы для шпалер. В 1795 году Гойя создал портрет герцога Альбы, а затем и его жены — в полный рост. Историю о взаимной страсти Гойи и герцогини Альбы прямо не подтверждает ни один из дошедших до нас документов. В портретах Каэтаны Альбы можно найти намёки на существование связи. Позднее же в «Капричос» Гойя весьма едкими рисунками изобразил герцогиню. В небольшом полотне того же года Гойя запечатлел Альбу с её дуэньей в довольно фарсовой бытовой сцене. В июле 1795 года умирает шурин Гойи Франсиско Байеу, Гойя выставил в Академии его неоконченный портрет. Франсиско безуспешно попросил Мануэля Годоя обратиться с ходатайством к королю о месте первого придворного живописца, зато он избран директором отделения живописи в Академии Сан-Фернандо с жалованием в 4 000 реалов.

4 января 1796 года Гойя отправился вместе с королевским двором в Андалусию для почтения останков святого Фердинанда Севильского. В мае Гойя пребывал в загородном дворце семьи Альба в Сан-Лукаре де Беррмеда, герцог же Альба скончался 9 июня в Севилье. Гойя вновь заболел и оказался в Кадисе, где возможно в это время создавал 3 больших полотна для оратория Санта-Куэва, новаторские в изображении жизни Христа. В это время появился Санлукарский альбом Гойи с его первыми этюдами, выполненными непосредственно на природе. В 1797 году Гойя написал «Герцогиня Альба в мантилье», где изобразил её в наряде махи (чёрная мантилья и юбка) с надписью на песке «Solo Goya» (Только Гойя). Весной того же года Франсиско отказался от должности директора отделения живописи в Академии Сан-Фернандо под предлогом плохого самочувствия. Тогда же Гойя приступил к серии офортов «Капричос». В 1797-1798 годах Гойе продолжали поступать заказы на портреты: Бернардо де Ириарте и Гаспара Ховельяноса.

В 1798 году Карл IV поручил Гойе расписать купол своей загородной церкви Сан Антонио де ла Флорида. В июне 1798 года Гойя вручил герцогу Осуне 6 небольших картин, сюжеты которых предвосхитили «Капричос», среди них выделяется «Большой козёл». В начале 1799 года в Академии продемонстрирована, а затем установлена в ризнице Толедского собора «Взятие Христа под стражу», где отмечено совершенное изображение ночного освещения. 6 и 19 февраля 1799 года сообщили о выходе «Капричос», их можно было приобрести в парфюмерной лавке на улице Десэнганьо,1. Но продали всего 27 комплектов из-за вмешательства инквизиции. В том же году Гойя написал портреты французского посла Фердинанда Гиймарде и его возлюбленной маркизы де Санта-Крус, урождённой Марианны Вальдштейн. Ныне оба портрета висят друг против друга в Лувре.

Испания на рубеже XVIII и XIX веков - одна из самых отсталых европейских стран. Современ­ник Гойи, публицист и драматург Гаспар де Ховельянос написал в оде, созданной в тюрьме:

«Испания погружена в жалкое бессилие. Всеми презираемая, она не в состоянии ни схватиться за меч, перед которым некогда трепетал весь мир, ни двинуть ногой, ни поднять потупленные взо­ры. Подле же стоял бледный страх, малодушная нищета, тупая лень и наглое невежество».

Страна управлялась бездарным монархом. Особенно страшным и могущественным было духовенство, которое друг художника поэт Мануэль Кинтана назвал «...вертепом чудища, что властву­ет над миром и безнаказно в нем рассеивает зло».

Гойя со свойственной ему страстью вступает в борьбу с этим злом. Его знаменитая серия гра­вюр «Капричос» - протест против религиозно­го фанатизма, безжалостного суда инквизиции, порочных нравов испанского общества и реак­ции. Один из офортов - «Сон разума рождает чудовищ». Художник комментирует:

«Фантазия, лишенная разума, производит чудовищ; соеди­ненная с ним, она мать искусства и источник его чудес».

Гойя пишет ряд картин небольшого размера, в которых стремится «уделить место наблюде­нию, обычно отсутствующему в заказных карти­нах, где фантазия и изобретательность не могут получить свое развитие», как признается он в письме профессору Академии Сан Фернандо.

В этом живописном цикле поразительна по силе драматизма картина «Процессия флагеллан­тов». Художник раскрывает одно из кошмарных явлений в жизни Испании: публичное самобиче­вание членов секты флагеллантов ради искупле­ния грехов. Свидетель неоднократных запретов этих процессий, Гойя изобразил сцену шествия фанатиков с черными коросами (колпаками) грешников на головах среди устрашенной и за­гипнотизированной чудовищным зрелищем тол­пы. Он потрясен до глубины души жестокостью религиозного фанатизма.

Франсиско Гойя оставил обширную галерею образов своих современников. Известно, что он создавал портреты преимущественно за один сеанс. Но работал при этом с крайним напряже­нием, не разрешая модели пошевелиться, прихо­дя в крайний гнев и отчаяние, если портретируе­мый чем-либо мешал его работе.

В ранних портретах Гойя представляет модель чуть иронично, но с явным любованием, с пыш­ными аксессуарами, чаще всего на фоне пре­красного пейзажа или изысканной по цвету раст­воряющейся серебристой дымки. Одна из ра­бот - «Портрет герцогини Каэтаны Альба», чье покровительство художнику создало множество легенд. Эта «испанская Венера», как называл ее поэт-современник, «обладала независимым и своевольным характером». Такой и изобразил ее Гойя.

В портретах людей, интересных художнику не родословной, но исключительно личными добро­детелями, он с необычайной чуткостью улавли­вал основные черты их характера и психологии. Подтверждение этого — «Портрет Мариано Гойя, внука художника» и картина «Девушка с кув­шином». Там же, где не было места его симпа­тии и любви, Гойя становился беспощаден в оценках.

Новый век вошел в творчество Гойи последним монаршим заказом на огромный групповой портрет королевской семьи. Большой смелостью надо было обладать художнику, чтобы изобра­зить персонажи с такой беспощадной правдивостью, страшными своей опустошенностью не менее, чем дьявольские персонажи «Капричос».

Для монархов же выход «Капричос» остался незамеченным. В сентябре 1799 года королева заказала Гойе портрет, изображающий её в мантилье. А уже через месяц она позировала и для конного портрета. 31 октября 1799 года Гойю назначили первым придворным художником с жалованием в 50 000 реалов в год. В том же году он написал портреты актрисы «Ла Тираны» и поэта Леандро де Моратина. В компании с последним Гойя в январе 1800 года искал себе новые апартаменты, так как его дом приобрёл Годой для своей любовницы Пепиты Тудо. В апреле Гойя написал портрет супруги Годоя, графиню де Чинчон, дочь дона Луиса. В июне 1800 года Гойя купил за 234 000 реалов дом на углу улиц Вальверде и Десэнганьо. В ноябре того же года в апартаментах дворца Годоя замечена «Маха обнажённая».

К июню 1801 года Гойя закончил знаменитый «Портрет семьи Карла IV» (где изобразил с психологической достоверностью всех членов семьи короля), портреты короля и королевы в полный рост и «Конный портрет Карла IV», менее удачный, нежели портрет Марии Луисы. В мае 1801 года Гойя написал также портрет Годоя в вальяжной позе, на тот момент — сомнительного триумфатора «Апельсиновой войны». В 1801—1803 годах Франсиско написал 4 тондо и для собственного дома. В 1802 году появилась и «Маха одетая», на которой изображена всё та же модель и в той же позе, что и в «Махе обнажённой». В июле 1802 года умерла покровительница Гойи герцогиня Альба, сохранился рисунок Гойи с проектом гробницы для герцогини. В июле 1803 года Гойя предложил королю для его гравировальной мастерской медные доски «Капричос» и непроданные офорты. С этого времени, до 1808 года, Гойя перестал получать заказы от двора, но сохранял жалованье. Его финансовое состояние позволило купить ещё один дом на улице де лос Рейес. В том же 1803 году умер Сапатер, с которым Гойя не переписывался с 1799 года. С 1803 до 1808 года Гойя создавал почти исключительно только портреты: молодого графа де Фернана Нуньеса (сына близкого друга Карла III), маркиза де Сан Адриана (типичного испанского гранда и мачо, друга Кабарруса), маркизы де Вильяфранка (член семьи Альба), дамы Исабель де Лобо-и-Порсель и портрет дочери герцога Осуна. В 1805 году Гойя устроил свадьбу своего 21-летнего сына Хавьера с Гумерсиндой Гойкоэчеа, родственницой крупных баскских финансистов. Гойя исполнил ряд рисунков молодожёнов и подарил им свой дом на улице де лос Рейес. В это время заказчиками на портреты стала зарождающаяся в Испании крупная буржуазия: Порсель, Фелис де Асара (натуралист), Тереса Суреда (жена управляющего фарфоровой мануфактуры Буэн-Ретиро), Сабаса Гарсия, Педро Мокарте и другие. В 1806 году произошёл арест бандита Марагато, вызвавший в народе резонанс. Гойя по этому поводу создал 6 полотен.

В 1808 году разыгрывается подлинная полити­ческая трагедия, ввергшая Испанию в пучину бедствий. Наполеон приступил к осуществлению плана ее завоевания. Карлу IV пришлось отречь­ся от престола. Второго мая в Мадриде вспыхну­ло восстание, жестоко подавленное. Именно оно явилось началом всеиспанской борьбы против французской оккупации. Это восстание и в наши дни служит испанцам символом их высокого па­триотизма и стремления к свободе.

1808 год стал годом потрясений для всей Испании. Она была оккупирована французами, в Мадриде вспыхнуло восстание, приведшее к затяжной  партизанской войне. Перед отъездом нового короля Фердинанда VII в Байонну, где он будет арестован вместе со всей королевской семьёй, Академия Сан-Фернандо поручает Гойе написать его портрет. Однако сеанс был сокращённым и как оказалось последним, поэтому Гойе пришлось дописывать портрет по памяти. В течение военных лет Гойя однако сумел создать ряд своих выдающихся жанровых картин: «Махи на балконе», «Девушки, или Письмо», «Старухи, или Que tal?», «Кузница» и «Ласарильо де Тормес». Но под впечатлением от происходящего в стране хаоса Гойя вновь взялся за резец и создал цикл офортов «Бедствия войны». Сюжеты этой серии, пронизанные ненавистью к ужасам войны и состраданием к невинным жертвам «наглой воли» Наполеона I, отображены и в полотнах того периода у Гойи. Лишь 2 картины выделяются из этого ряда в изображении войны: «Литьё пуль» и «Изготовление пороха в горах Сьерра де Тардиента». Картина «Похороны сардинки», написанная между 1812 и 1819 годами, также наполнена политическим подтекстом. В июне Гойя овдовел, скончалась Хосефа. Последовавший раздел имущества между Гойей и его сыном Хавьером остался для нас единственным источником сведений о повседневной жизни Гойи после смерти Сапатера в 1800 году.

В 1812 году в Мадрид входит Веллингтон, Гойе поручили написать его портрет. Однако, между ними возникла открытая неприязнь, вышедшая в недовольство модели работой Гойи и чуть ли не приведшая к резкой стычке между ними. После того, как Испания была окончательно освобождена от французов, Гойя запечатлел события Мадридского восстания. Первым в истории искусства Гойя отобразил события жестокой расправы и народного страда­ния. Осмысление исторической роли народа на­шло свое выражение в двух картинах, создан­ных в 1814 году: «Восстание 2 мая 1808 года на площади Пуэрта дель Соль» и «Расстрел по­встанцев в ночь на 3 мая 1808 года». Значение этого диптиха огромно для развития прогрессив­ной художественной мысли XIX века. Эти кар­тины всем строем своих образов и живописного решения, своим беспощадным реализмом и глу­бочайшей эмоциональной выразительностью не­сут в себе подлинно революционное содержание.

Гойя был свидетелем восстания на площади Пуэрта дель Соль. Записан рассказ слуги о том, как он был с художником на месте расстрела повстанцев. Дрожа от страха, слуга наблюдал, как его господин, едва дождавшись появления луны, вынул лист бумаги и начал зарисовывать трупы расстрелянных. Гойя сердцем был с вос­ставшими, знал все происходившее 2 и 3 мая 1808 года, это стало как бы фактом его биографии. Отсюда слитность чувств художника и героев.

Обе картины связаны друг с другом. Сюжет и художественное содержание этих работ находят­ся в исключительном по своей цельности един­стве. В «Восстании 2 мая 1808 года» выбран эпизод ожесточенной схватки почти безоружных горожан с маврами, составлявшими конницу на­полеоновского маршала Мюрата.

В картине «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года» художник представляет образ врага в виде группы бездушных, автоматически действующих солдат. Их зловещие силуэты выхватываются желтым пронзительным светом, па­дающим от большого фонаря, стоящего на земле. Эта обыденная деталь обладает огромной силой художественной выразительности. Фонарь постав­лен для того, чтобы лучше видеть тех, кого нуж­но убить. Как просто и как чудовищно - по­ставить фонарь и расстреливать одну группу за другой! Свет этот тревожно разрывает мрачную темноту нависшей ночи, заливает площадку, где происходит казнь, и рассеивается по холму, сно­ва поглощенный тьмой. Его мерцание и сияние ослепляют, тревожат, будоражат, страшат, за­ставляют трепетать каждый нерв и вместе с тем несут в себе не только ощущение трагедии, но и подлинной героики.

Перед нашими глазами Гойя раскрывает про­исходящее как страшную явь. В луже крови, распростертые на земле, лежат казненные. Мгно­вение осталось жить стоящим под дулами ружей. Силой гения он выразил это мгновение, правдиво запечатлев гамму переживаний. Величие челове­ческого духа, одерживающего победу над смер­тью в последнюю минуту жизни, художник во­площает в образе крестьянина в белой рубахе. Воодушевленный ненавистью и презрением к вра­гу, он, взметнув руки в стороны, подставляет грудь под пули. Здесь героизм и трагедия цело­го народа.

Героическая живопись этих произведений Гойи близка музыке Бетховена. Художник и музы­кант - современники. Обоих ранят зло и не­справедливость мира, оба вступили с ним в тита­ническую борьбу, отстаивая человеческое досто­инство и гуманность.

Судя по характеру энергичных мазков, карти­ны писались на едином дыхании, с явным волне­нием и лихорадочной торопливостью: кистью, мастихином, пальцами, вплоть до использования тряпок. Фактура полотен Гойи, разные приемы письма, всегда темпераментного, передают зрите­лю то творчески взволнованное состояние, в ко­тором находился художник, ту идею, которую он высказывает в своих произведениях, его от­ношение к изображаемому.

То, что эти произведения были выношены Гойей и явились результатом долгой работы, до­казывают листы графической серии «Бедствия войны», созданной в 1808—1820 годах. Подписи к гравюрам - «Какое мужество!», «Бедная мать», «Какие варвары!» - доносят до нас бо­лее чем через сто пятьдесят лет взволнованность и негодование художника. Гойя не показывает, а кричит от боли, ненависти, ужаса и сострада­ния. Он подчеркивает свою роль очевидца в надписи на 44-м листе: «Я это видел».

Художник остался верным и преданным наро­ду до конца своих дней. Эти симпатии, как и при­частность к революционным событиям, заставят испанского короля Фердинанда VII, страшного в своей власти деспота, саркастически сказать: «Гойя заслуживает больше, чем гарроту» (удуше­ния при помощи железного ошейника).

18 мая 1814 года Фердинанд VII отменил конституцию 1812 года, распустил Кортесы, подверг тюремному заключению ряд либеральных депутатов. В сложившейся обстановке диктатуры и гонений большое количество шедевров Гойи упрятано в Академии Сан-Фернандо. С Гойи же сняли все подозрения в сотрудничестве с французскими захватчиками (он даже не получал жалованья во время оккупации) и позволили спокойно работать, хотя Фердинанд VII и относился к Гойе враждебно. 30 мая 1815 года король председательствовал на генеральном совете Филиппинской компании, где получил значительную ссуду. Гойе поручили увековечить это событие в «Филиппианском совете», где тот мастерски изобразил пространство и световые эффекты. Отдельно Гойя написал почти монохромно портреты членов Компании: Мигеля де Лардисабаля, Иньясио Омульриана и Хосе Муньярриса. Зато монументальный «Портрет герцога де Сан-Карлоса» использует все преимущества полихромии. В 1815 году изобразил себя в «Погрудном портрете», где он не выглядит на свои почти уже 70 лет. В 1816 году он создал новую серию офортов «Тавромахию». Гойе стали заказывать портреты дети его прежних покровителей: «Дон Франсиско де Борха Тельес Хирон», портрет 10-го герцога Осуна, или её сестры герцогини Абрантес. В январе 1818 года Гойя закончил большое полотно, изображающее двух святых покровительниц Севильи Хусту и Руфину в виде пышнотелых мах, для Севильского собора.

19 февраля 1819 года Гойя приобрёл за 60 000 реалов сельский дом под названием «Дом глухого», располагавшийся за мостом, ведущем в Сеговию со стороны луга Сан-Исидро. В августе он закончил «Последнее причастие св. Иосифа Каласанского» для церкви Эскуэлас Пиас в Мадриде. За эту работу Гойя получил 16 000 реалов, из которых 6 800 вернул из уважения к герою картины приору и подарил ещё свою маленькую картину «Моление о чаше».

Жестокая реакция, наступившая после возвра­щения короля, разрушила надежды художница на изменение участи испанского народа.

В начале 1820 года Гойя тяжёло заболел. 4 апреля он в последний раз присутствовал на академическом заседании. Предположительно весной или летом 1823 года Гойя расписал стены своего «Дома глухого» поверх его же обширных пейзажей сценами, бичующими вечное безумие и напасти человечества. Старый, одинокий, глухой и больной, Гойя расписывает стены своего дома, так называемого «Дома глу­хого». Эти композиции полны мрачной фантазии и устрашающей безнадежности. Он познакомился с Леокадией де Вейс, женой предпринимателя Исидро Вейса, которая затем разводится с мужем. У нее родилась дочь от Гойи, которую назвали Росарита.

Опасаясь преследований со стороны нового правительства Испании, в 1824 году Гойя вместе с Леокадией и маленькой Росаритой выехал во Францию, где теперь царствовал Людовик ХVIII (а с 16 сентября 1824 года — Карл Х). В этой стране Гойя провёл свои последние четыре года жизни. Беспокоясь за собственную безопасность зимой 1823-1824 годов, Гойя нашёл приют у аббата Дуасо. А в мае 1824 года он получил разрешение на поездку на Пломбьерские воды, но на самом деле Гойя перебрался в Бордо, где нашли убежище многие его друзья. Летом того же года он был в Париже, где создал «Корриду» и портреты своих друзей: Хоакина Феррера и его жены. По возвращению в Бордо Гойя взялся за новую для него технику литографии: «Портрет гравёра Голона» и 4 листа под названием «Бордосские быки». Гойе периодически продлевали отпуск во Франции. В мае 1825 года Франсиско вновь тяжело заболел, но быстро поправившись он создал быстро около 40 миниатюр на слоновой кости. В 1826 году Гойя возвратился в Мадрид и добился от двора разрешения уйти на покой с сохранением жалования и возможностью бывать во Франции. В 1827 году в Бордо Гойя написал портрет банкира Сантьяго Галоса, управляющего его финансами, а также портрет испанского торговца Хуана Баутисту Мугиро, родственника своей невестки. Летом того же года Гойя последний раз был в Мадриде, где запечатлел на полотне своего 21-летнего внука Мариано Гойю. По возвращению в Бордо Гойя создал последние свои шедевры: портрет бывшего алькальда Мадрида Пио де Молина и эскиз «Молочница из Бордо», в котором воскресают его любовь к че­ловеку, светлое, радостное приятие жизни. В начале 1828 года Гойя готовился к приезду своего сына с женой, направляющихся в Париж. Франсиско принял их у себя в конце марта, а 16 апреля 1828 года умер в своих апартаментах в Фоссе де л’Интенданс в Бордо.