Русское народное творчество

ПЕСНЬ ХОЛУЯ

Холуйская миниатюра — народный промысел, развившийся в селе Холуй Ивановской области. Лаковая миниатюра исполняется темперой на папье-маше. Обычно расписываются шкатулки, кубышки, игольницы и т. д.

Кто не бывал здесь во время разлива, тот Холуя не видел. Поселок стоит на
берегу Тезы, недалеко от впадения ее в Клязьму. Речка небольшая, тихая, но каждой весной она выходит из берегов и затопляет всю округу. Над водой высятся лишь деревья да дома, и между ними по улицам-протокам снуют лодки. На работу и с ра­боты, в детсад и в магазин холуяне в эту пору плавают. Где еще такое увидишь? Вечером молодежь садится в лодки, и начинается «гулянье». Лодки собираются в стайки, выстраиваются вереницей. В темноте играют гармошки и гитары, плывет над водой песня. Где ж и жить-то еще художнику, как не здесь!

- Холуй — село древнее. Видимо, после того как полчища Батыя сожгли Суздаль, Ростов, Владимир, в здешних местах начали селиться суздальцы. Теза изобиловала рыбой, и первым их занятием стала рыбная ловля. Из ивовых ветвей они сооружали сети-запруды, называвшиеся «холы» или «холуи». Отсюда и название поселка.

Среди переселенцев было немало иконописцев. И к XVIII веку Холуй вместе с недальними Палехом и Мстерой становится центром иконописания. Судо­ходными реками он был связан со всей Русью, по­этому стал вскоре местом многолюдных ярмарок, где в большом количестве продавали произведения местных живописцев.

Первоначально слободские умельцы занимались иконописью, в основном для Троице-Сергиевой лавры, а также изготовляя и недорогие иконы для окрестных жителей.

Со временем палехские художники стали писать дорогие иконы, строго соответствовавшие тому или иному стилю. Иконописцы Мстеры обратились к ре­ставрации и выделке «подстаринных» икон. Холуйские же мастера занялись в основном изготовлением «расхожих» (дешевых, наскоро написанных) образов, которые разносили коробейники. В отличие от мстерцев и палешан землепашеством холуяне не за­нимались и на жизнь зарабатывали исключительно писанием икон.

Положение иконописцев резко ухудшилось в кон­це XIX века, когда иностранная фирма «Жако и Бонакер», выпускавшая банки для ваксы, занялась производством икон, штамповавшихся на жести. Обогнать машину? Старожилы рассказывают, что один наш земляк возами доставлял продукцию к дому хозяина. Подготовку ликов он производил не кистью, а всеми десятью пальцами, обмакнув их в краску. Каждое прикосновение — лицо, которое он прописывал кистью.

Естественно, что при таком поспешном письме холуйские мастера далеко отступали от канонов иконописи. Религиозным сюжетам они придавали характер бытовых сцен, подсмотренных в жизни. И все чаще обращались к приемам станковой живопи­си, постепенно утрачивая традиционное мастерство.

Стремление работать быстрее и быстрее приводит к разделению труда иконописца. В производстве иконы участвуют до десяти мастеров: один пишет «доличное», второй — лики и руки, третий чеканит орнамент. Каждый умеет делать лишь свою часть работы; что получается в целом, его не волнует. Икона перестает быть художественным произведе­нием, искусство превращается в ремесло...

В  1884 году в Холуе открылась школа иконописания, призванная остановить этот процесс. Руко­водили ею выпускники Петербургской академии художеств Н. Н. Харламов, а затем Е. А. Зарин. Из стен школы вышли и зачинатели холуйской ми­ниатюры.

К. В. Костерин, старейший художник Холуя:

- Иконописную школу я окончил в 1913 году. У матери нас было пятеро, отец умер. Однажды при­ходит Зарин: направляю, мол, вашего сына как спо­собного для продолжения учебы в Москву. Мать в голос: «Батюшка, Евгений Алексеевич! Ведь мне кормилец нужен». И пошел я в мастерскую...

После революции мы, иконописцы, остались без работы. Многие ушли из Холуя. Другим было жалко своего искусства, при встрече они горячо обсужда­ли, какое найти ему применение. В конце 20-х годов некоторые мастера начали прибиваться к Мстере. Там была артель, где делали «коврики»: маслом пи­сали на холсте копии известных произведений. Вско­ре в поселке открылся ее филиал, а потом завели мы и собственную артель.

В то время Палех и Мстера уже славились своим искусством. Настоящего художника «коврики» удов­летворить не могли, и в 1932 году мы тоже решили попробовать силы в миниатюре: С. А. Мокин, Д. М. Добрынин и я. Потом присоединился В. Д. Пузанов-Молёв.

Первые шаги давались трудно. Ведь мы занялись миниатюрной живописью на предмете, где действо­вали совсем другие законы, чем в иконописи и фре­ске. Скажем, изображение надо было вписать в чер­ный фон и форму коробочки. Совершенно новыми были и темы, так как мы сразу взялись за изобра­жение окружающей жизни. Старые приемы не всег­да удавалось органично соединить с новыми зада­чами и тематикой. Порой наши миниатюры напоми­нали полотна станковистов или иконы.

В то время мало кто верил, что Холуй найдет соб­ственный стиль, отличный от палехского и мстерского. «Третьему из-под двух не выбраться»,— говори­ли вокруг. И как же мы обрадовались, когда наши опыты поддержал профессор А. В. Бакушинский!

«Из этих корней может выйти интересное расте­ние,— говорил он. — Стиль Холуя должен быть бо­лее реалистичным, чем у Палеха и Мстеры, но более декоративным, нежели у Федоскина».

В 1937 году холуйцы показали свои произведения на Всемирной выставке в Париже. Участвовали в ней и мои миниатюры «Праздник колхоза» и «Жить стало лучше». Как и работы Мокина и Пузанова, они были удостоены бронзовой медали. Холуй по­степенно завоевывал известность.

В годы войны государство проявило большую за­боту о нашем искусстве. В 1943 году в Холуе откры­лась художественная профтехшкола, где начали го­товить миниатюристов. И хотя выгодные для артели «коврики» писались еще десять лет, перелом уже наступил. Среди первых выпускников школы Н. И. Бабурин, Б. В. Тихонравов, А. М. Костерин, Н. Н. Денисов, Б. И. Киселев, А. А. Каморин, В. И. Фомин и другие художники, сыгравшие реша­ющую роль в становлении холуйского искусства.

Б. И. Киселев, заслуженный художник РСФСР, лауреат Государственной премии РСФСР имени И. Е Репина:

- Хочу сказать об учителях. Мокин рано умер, но успел воспитать прекрасного художника - В. А. Белова. А Пузанов и Костерин отдали школе многие годы. Начинали буквально с нуля, первое время ученикам и показать нечего было, ведь аль­бомов по иконе тогда не издавали. Весь наглядный материал преподаватели делали сами.

Программы составлял Константин Васильевич Костерин, он же вел и большинство предме­тов. Для учащихся тех лет он был как отец, все время с нами! Поэтому и работ не так много сделал. А художник очень хороший. Помню, сидит он и распи­сывает шкатулку «Песнь Хо­луя», а мы вокруг. Тут же объясняет, как краску ство­рить, как положить пробел. Всю жизнь Константин Ва­сильевич посвятил тому, что­бы песнь Холуя была звон­кой и чистой. Успехами сво­ими мы прежде всего обязаны ему.

Н. Н. Денисов, заслуженный художник РСФСР:

- У нас с Палехом и Мстерой много общего. Расписываем одинаковые вещи, одной и той же яич­ной темперой. В основе образного языка приемы древнерусской живописи. Вот почему нелегко нам было создать собственный стиль. Но сегодня, мне кажется, Холуй свое лицо уже нашел. В чем же его своеобразие?

Черный фон облекает предмет и является основой росписи. Мстерцы   закрашивают его и пишут на светлых фонах, четко отгра­ничивая живописное поле, отчего миниатюра кажется приклеенной. У палешан, на­оборот, черный фон прохо­дит через все изображение, строя внутреннее простран­ство произведения. А холуяне? Мы умеем писать и на светлом фоне, но обычно приглушаем его к краям. Однако нередко впускаем черный фон и внутрь компо­зиции как организующее цветовое начало. Иногда же используем его по примеру палешан как пространство, правда, слегка подцвечиваем, тонируем, чтобы чер­нота не казалась такой бездонной.

Лаковой миниатюре свойствен развернутый сю­жет, который должен легко «читаться». Мстера наи­более повествовательна: «пересказ» сюжета здесь такой подробный, что главные эпизоды как бы урав­нены со второстепенными. Поэтому все фигуры мел­кие, словно тающие в пейзаже. Палех и Холуй не столь многословны. Главное событие тут «придвину­то» к зрителю, более крупные фигуры являются ос­новными цветовыми пятнами.

Своеобразие холуйского искусства во многом обусловлено особенностями здешней иконописи. На­ша миниатюра более жизнеподобна, чем палехская, которая ближе к канонам иконописи. Например, си­луэты фигур у нас менее условны. Но положите ря­дом мстерскую шкатулку, и более строгий силуэт окажется у -Холуя. Еще отличие: условную форму палешане выявляют золотыми и серебряными штри­хами, завершающими роспись. У нас же образы бо­лее материальны и форма моделируется цветом. Но красочное пятно все-таки остается в Холуе локаль­ным. Во Мстере же сегодня его нагружают полуто­нами, и пятно напоминает тканый узор. Можно ска­зать, что наши работы живописнее палехских, но графичнее и декоративнее мстерских.

Подобные особенности позволяют холуйским художникам создавать и символические образы — и тогда отчетливее проступают иконописные основы миниатюры, и передавать непосредственные жизнен­ные впечатления — и тогда вперед выступают «пле­нэрные» возможности нашего искусства. Сравните хотя бы «Жар-птицу» Белова и мой «Поселок Хо­луй». Самые разные темы воодушевляют наших ма­стеров: битвы предков и освоение космоса, народная сказка и советская песня, деревенские посиделки и архитектурный памятник. И каждый, не изменяя об­щему направлению, может высказать что-то свое, сокровенное.

Б. С. Новоселов, главный художник Холуйской фабрики лаковой миниатюры:

На фабрике сегодня 130 миниатюристов. Из них 30 составляют творческую группу. Это наши ве­дущие мастера, они создают новые произведения. Остальные художники тиражируют их оригиналы. Значит, рядовой мастер никак не проявляет индиви­дуальность? Нет. Мы требуем, чтобы он сохранял композицию образца и основные цветовые отноше­ния, передавал сам дух произведения. И вместе с тем настраиваем его на творчество. Потому что, если художник будет все время опасаться, как бы не «промазать», ничего хорошего не выйдет. Надо, что­бы он с удовольствием работал! Тогда копия может даже превзойти оригинал. Скажем, у плясуна голо­ва такая кудрявая да «веселая» получится, что улыбнешься. Или в цвете автор не дотянул, а испол­нитель возьмет свежее. Смотришь одну работу у разных мастеров и видишь, как она обогащается... Бывает, к сожалению, и по-другому. План большой, и молодым ребятам (а их на фабрике больше поло­вины) с ним справиться нелегко. Начинается спеш­ка, которая ведет к снижению качества. Тут уж не до индивидуальности...

В. А. Белов, заслуженный художник РСФСР, ру­ководитель творческой группы:

- Время от времени в творческую группу при­ходят молодые художники. Вернее, мы сами их ищем — в школе и на фабрике — и способных ре­бят берем к себе. Что мне в них нравится? Ищут постоянно, стремятся сделать что-то новое. Скажем, темы порой такие берут, что мы в свое время и не задумывались. Недавно одна художница сделала работу «Охота похвальбу любит». Охотников у нас много, и бахвалы есть. А темы такой никогда не брали. Другой парень собственное детство изобра­зил — разве не ново? Или еще молодых миниатюры: «Цирк», «Метро», «Пожарники». Ценно и то, что от жизни идут, а не у нас, стариков, заимствуют, что писано-переписано.

Конечно, не все еще молодые умеют, искусство наше видят подчас немного со стороны. Поэтому бывает, что плакатно работу решат или по-станко­вому. На художественном совете мы такие вещи строго критикуем. Но ребята все равно ищут и дру­гих тормошат. И это, я считаю, хорошо. Искусства без движения не бывает. А будущее Холуя в руках этих вот самых ребят.

Лаковые изделия из Холуя пользуются спросом в таких странах, как Англия, США, Италия, Испания, Канада.