Памятка рисовальщику

«Если ты, рисовальщик, хочешь учиться хорошо и с пользой, то приучайся рисовать медленно и оценивать, какие света и сколько их содержит первую степень светлоты, и подобным же образом из теней, какие более темны, чем другие, и каким способом они смешиваются друг с другом и каковы их размеры; сравнивать одну с другой; в какую сторону направляются линейные очертания и какая часть линии изгибается в ту или другую сторону, где они более или менее отчетливы, а также широки или тонки. Напоследок, чтобы твои тени и света были объединены без черты или края, как дым. И когда ты приучишь руку и суждение к такому прилежанию, то техника придет к тебе так быстро, что ты этого и не заметишь».

(Леонардо да Винчи)

...Рисунок, который иначе называют искусством наброска, есть высшая точка и живописи, и скульптуры, и архитектуры; рисунок является источником и душой всех видов живописи и корнем всякой науки. Тому, кто так много достиг, что овладел рисунком, я скажу, что он владеет ценным сокровищем.

(Микеланджело Буонаротти)

Я мыслю, следовательно, я существую.

(Р. Декарт)

Метод, которым я руководствуюсь всю жизнь, - рисовать, рисовать, рисовать. Рисовать каждый день, пока ты жив, пока ты существуешь, потому что рисовать – это значит жить, приобщаться ко всему живому. Рисунок – основа изобразительного искусства, всех его видов.

(Д.И. Митрохин)

Выразить всего себя в своем творении — существует ли большее торжество для творца?

Ум человеческий имеет три ключа, все открывающих: знание, мысль, воображение — все в этом.

(В. Гюго)

Все прекрасное, разумное и вечное на земле, все, чем мы восхищаемся и гордимся, создано неутомимыми искусными руками и беспокойно-пытливым гением человека.

(Е. Вучетич)

И богато одаренные натуры... останутся односторонними, крайними, резкими, спорными, обреченными даже на второстепенное значение, если они не одарены страстью до самозабвенья отдаваться искусству.

Идите своим собственным путем, ищите свой почерк, не подражайте никому, искусство не терпит трафарета. Учитесь у больших мастеров, постигайте суть их искусства, но не заимствуйте их внешнюю манеру.

(И. Репин)

В художественной школе надо овладеть законами изобразительных приемов. Все обучающиеся искусству обязаны подчиняться способам и приемам выражения, то есть уметь передавать форму, свет, цвет, характер, движение, пропорции.

(Д. Кардовский)

Основные элементы рисунка пером — это линия и штрих... В отличие от линии штрих скла­дывается из коротких движений руки и пера по бумаге в соот­ветствии с возможностями дви­жения кисти руки. Таким обра­зом, штрихование — это сово­купность коротких и быстрых движений пера (руки): ведь цве­товое пятно должно родиться од­ним порывом, одним напряже­нием и ритмом.

Художник должен призвать себе на помощь, с одной стороны, бдительную рассудительность, а с другой стороны, глубокие душевные переживания, глубокие чувства... Без обдуманности, сортирования, различия художник не в состоянии овладеть материалом, который он должен оформлять, и глупо полагать, что подлинный художник не знает, что он делает.

(Г. Гегель)

Простота, правда и естественность — вот три великих принципа прекрасного во всех произведениях искусства.

(К. Глюк)

Во всех видах искусства необходимо самому испытать те ощущения, которые хочешь вызвать в других.

(Стендаль)

...Ваятель должен во внешности выражать душевную деятельность.

(Сократ)

...Чтобы написать красавицу, мне надо видеть много красавиц.

(Рафаэль)

Безобразно в искусстве все неискреннее, искусственное, все, что хочет казаться красивым и прекрасным, а не характерным, все мелкое, изысканное, все, что улыбается без причины, жеманится без нужды, хорохорится и важничает без основания... все, что лжет.

Когда художник, желая «делать красивее», изображает весну более зеленой, восход более розовым, молодые уста более алыми, он творит безобразие, потому что он лжет.

Когда он скрадывает гримасу страдания, дряхлость старости, мерзость разврата, когда он приглаживает природу, стушевывает, наряжает, умеряет ее, с целью понравиться публике, он творит безобразие, потому что он боится правды.

(О. Роден)

Горе тому художнику, который стремится показать свой талант, а не свою картину! Право, было бы смешно, если бы самое главное у художника была его рука.

(Р. Роллан)

Когда бродишь среди природы, видишь в поле, в лесу, в облаках движение, все дышит, все живет, и как ясно, просто это проявление жизни! Сколько блаженства, счастья видеть летом, как солнце заливает своими лучами поля, леса, воды и небо!

Запах земли, аромат леса — какое все это очарование! Появляется страстное желание передать это на холсте. Передать проявление жизни, ее трепет. ...Какое высокое наслаждение испытывает художник, когда ему удается дать на холсте кусок настоящей жизни!

(В. Бакшеев)

Произведениями изобразительного искусства человек живет не только в залах картинных галерей и музеев. Как ценен молчаливый разговор и наедине с самим собой, когда полотна и статуи оживают в сердце. Надо только не закрывать перед собой двери в храм красоты, не обкрадывать себя, а постоянно тренировать свой вкус, так же как и мускулы.

(С. Коненков)

Художнику нужен особенный глаз. Глаз — вооруженный теорией. Глаз — заряженный человеческим чувством. Глаз — прозревший образ. Глаз — видящий далекие горизонты — это глаз художника.

(Д. Моор)

Художник — это человек, который видит то, что не видит никто, но что насущно и важно знать всем.

(Л. Толстой)

Искусство рисунка — родоначальник трех других искусств: живописи, скульптуры и архитектуры. Оно требует от художника прилежания, размышления, наблюдательности, дабы получить ясное представление о предметах. Повторные зарисовки, закрепляя образ в памяти и упражняя руку, дают возможность художнику вызывать произвольно образ предмета в своем воображении и выявить его на материале... Беглость дается только длительным упражнением.

(И. Зандрарт)

Рисунок всегда является полюсом и компасом, который нас направляет...

(Ш. Лебрен)

Художник может позднее прорабатывать отдельные части до нужной степени, но пусть он не забывает все время проверять, не разрушает ли он целостного впечатления, заканчивая отдельные детали.

Для меня вполне очевидно, что привычка точно рисовать, что вы видим, даст соответствующую способность точно рисовать то, что мы задумываем.

Карандаш должен быть постоянным спутником учащегося...

Первая часть жизни обучающегося искусству должна быть, как у всяких школьников, жизнью принуждения. Грамматика, начальные правила, как они ни невкусны, должны при всех обстоятельствах быть преодолены.

(Джошуя  Рейнольдс)

Рисунок — это свеча, которую зажигают для того, чтобы не споткнуться во тьме.

(Э. Вилкс)

...Не допускайте изолированного выполнения последовательно головы, фигуры, торса, рук и т. д. Вы неизбежным образом упростили бы гармонию целого. Наоборот, устанавливайте те отношения, которые существуют между отдельными частями; ищите правду движения...

...Никогда не рисуйте без природы перед глазами... Чтобы получить от природы ее последнее слово, надо уважать ее, быть очарованным ею.

Верно устанавливайте разнообразие и противоположность линий...

Рисунок – это высшая честность искусства. Рисовать вовсе не значит просто обводить контуры; рисунок не состоит только из линий. Рисунок – это ещё и выразительность, внутренняя форма, план, моделировка.

Надо рисовать беспрестанно, рисовать глазами, когда нет возможности рисовать карандашом.

(Жан Огюст Доминик Энгр)

Воображение — первое качество художника. Воображение не просто воспроизводит только те или иные предметы, но комбинирует их для цели, которой ему хочется добиться.

Рисунок является моей постоянной заботой.

Первое, что в каждом предмете необходимо схватить, чтобы передать в рисунке,— это контраст основных линий. Прежде чем прикоснуться карандашом к бумаге, надо запечатлеть этот контраст в воображении...

Контур... — явление... идеальное и условное... должен возникать естественным путем, в результате правильного расположения существенных частей.

(Э. Делакруа)

...Работайте хорошо, рисуйте крепко и правдиво.

(К. Корд)

Форма или рисунок, бесконечно богатые в своем выражении, могут быть переданы полностью и притом с благородной сдержанностью или исключительно посредством линии, или посредством красочных тонов, моделирующих предмет и, следовательно, передающих свет.

(П. Гоген)

Рисовать надобно уметь прежде, нежели быть художником, потому что рисунок составляет основу искусства; механизм следует развивать от ранних лет, чтобы художник, начав размышлять и чувствовать, передавал свои мысли верно и без всякого затруднения.

(К. Брюллов)

Сила художника в знании. Творчество без знания — тля.

Рисунок — основа всего, фундамент, кто не понимает его или не признает, тот без почвы...

Строгое, полное рисование требует, чтобы предмет был нарисован, во-первых, как он кажется в пространстве глазу нашему, и, во-вторых, каков он в действительности; следовательно, в первом случае довольно даровитого глаза, и во втором — нужно знание предмета и законов, по которым он кажется таким или иным.

Высочайшая сторона искусства заключается в рисунке.

Нарисовать сто схожих голов — коллекция, а вот понять, как ее нужно рисовать,— учеба.

Не важно эту (именно) голову нарисовать, нужно учиться вообще головы рисовать.

Рисовать — значит соображать.

Никогда не рисуйте молча, а всегда задавайте себе задачу.

Велико ли слово: «отсюда — сюда», а как оно держит художника, не позволяет ему рисовать от себя, наобум... Не заботьтесь о красоте рисунка, смотрите беспрестанно на натуру, а не в карандаш. Линия пусть какая выйдет, и выйдет непременно красивая и легкая, если срисовать ее с натуры.

Рисование... такая же суровая и, главное, точная наука, как математика. Здесь есть свои незыблемые законы, стройные и прекрасные, которые необходимо изучать...

(П. Чистяков)

Рисунок в тесном смысле — черта, линия, внешний абрис; в настоящем же смысле это есть не только граница, но и та мера скульптурной лепки форм, которая отвечает действительности. Слишком углубленные впадины или излишне выдвинутые возвышенности суть погрешности против рисунка. Совершеннейший рисунок будет тот, в котором плоскости и уклонения форм верно поставлены друг к другу, и величайший рисовальщик будет тот, кто особенность всякой формы передает столь полно, что знакомый предмет узнается весь по одной части. Рисунок чаще достигает объективности, нежели краска.

(И. Крамской)

Каждая композиция, достойная похвалы, неизменно находится в полном соответствии с природой; все должно быть так, чтобы я мог сказать: «Я не видел этого явления, но оно существует».

(Д. Дидро)

Рисуя, надо забывать о бума­ге (о ее поверхности). Это луч­ший совет для имеющих недо­статочное ощущение глубины в изобразительной плоскости.

Что такое целостность в изо­бражении? В рисунке это под­чинение всех частей одной об­щей форме, одной идее, одному плану.

(П. Павлинов)

Линии способны стать самой поэтической частью рисунка, несмотря на то, что они лишь кажущиеся, на деле не сущест­вующие. Линии и линейные эле­менты руководят взглядом зри­теля больше, чем что-либо дру­гое в рисунке.

(К. Юон)

Путь художника длителен и суров, особо су­ров он в годы освоения всей нужной для искус­ства грамотности... Как известно, Тициан, Ру­бенс, Веласкес, Франс Гальс, Рембрандт начина­ли, все без исключения, с добросовестных, скром­ных и даже, если угодно, робких усилий пере­давать природу, не заботясь ни о чем, кроме правдивости, искренности и честности в ее пере­даче. Чем дальше они подвигались вперед, тем их искусство становилось технически все более свободным, и к концу долгой жизни они дохо­дили до максимальной живописной свободы, вре­менами, казалось бы, не знавшей предела.

У каждого была своя первая манера, началь­ная, ученическая, юношеская, была вслед за тем вторая, более зрелая и свободная, и, наконец, третья — самая мастеровитая — последняя. Эта последняя у всех них ценится человечеством вы­ше всего, что и естественно, ибо она их послед­нее достижение.

И вот влюбленный в это высшее откровение мастера начинающий художник, еще ученик, соб­лазняется мыслью начинать с того, чем Ремб­рандт кончил. Какое чудовищное заблуждение, какое невероятное разочарование стережет его на этом пагубном, ложном пути.

Эти несчастные юноши не знают, что не толь­ко все великаны прошлых веков, но и мастера более близких нам эпох, которых еще я застал в живых,— Мане, Дега, Ван Гог, даже Матисс и Гоген, прошли самую суровую академическую школу и, только одолев ее, стали искать пути к «свободным художествам».

Ни для кого не секрет, что в наши дни ни у нас, ни на Западе не выдвинули ни одного ма­стера, даже приблизительно равного по величи­не исполнения прошлых эпох, но не все соглас­ны в объяснении причин столь глубокого паде­ния искусства сегодняшнего дня, даже по сравне­нию с недавним прошлым. Я полагаю, что оно вызвано частью основными причинами, кроющи­мися в общих художественных установках совре­менности, частью искривлениями чисто педагоги­ческой мысли. Коснусь лишь вскользь первых и остановлюсь подробнее на вторых.

XIX век перейдет в историю искусства как век исключительно живописных исканий, живопис­ной культуры. Впервые за всю историю искус­ства в XIX веке была поставлена живопись как проблема, как основа искусства, а не одно из его слагаемых.

Естественно, что рисунок как проблема, стояв­шая на краю уже в XVI, XVII и XVIII веках, должен был уступить место живописи.

В  XIX веке на Западе было уже только два великих рисовальщика — Энгр и Дега, остальные были живописцами.

Эта общая установка наложила печать на всю систему преподавания в учебных заведениях, как высших, так и низших.

Прежде всего в умах учащихся возникла та абстракция, о которой я уже упомянул,— стрем­ление начинать с того, чем кончали великие ма­стера.

Но если начинать со свободной, но великолеп­ной последней манеры Рембрандта, то куда же идти дальше? Не явно ли это абсурд как путь?

Надо идти тем же путем, которым шел Ремб­рандт, Веласкес и Гальс, то есть от связанности к свободе, от предельной изобразительной точно­сти к творческому преображению природы.

Между тем мы видим в работах учащихся не только вузов, но и в средних школах и даже в детских как раз обратное, причем руководители редко предупреждают учеников о гибельности та­кого извращенного пути. Напротив того, обычно всеобщее восхищение вызывает среди преподава­телей чисто живописный подход ученика, краси­вые, хотя и сумбурные пятна при уродливой, не­грамотной форме.

Пока еще не поздно, надо приступить к выправ­лению той кривой линии, по которой идет препо­давание живописи: начать надо с усиления вни­мания к рисунку, даже за счет живописи, если не удастся выкроить для него лишних часов.

И начать следует с низших школ, в которых пора покончить с заигрыванием в поверхност­ную талантливость.

Вспомним, какова была система обучения в старой нашей Академии художеств, выпустив­шей таких исполинов живописи, как Кипрен­ский, Брюллов, Александр Иванов, Репин, Сури­ков, Врубель, Серов.

Не всем известно, что поступивший в акаде­мию годами сидел над рисованием, прежде чем ему разрешалось начать писать красками.

Сперва год рисовали с гипса, сначала голову какого-нибудь Люция Вера, потом фигуру Германика. Осилив эту дисциплину, студент допу­скался до рисования головы, а затем и фигуры живого натурщика. И только после всего этого приходила пора перехода к живописи.

Я не хочу утверждать, что мы должны пол­ностью перенять всю эту систему, но я полагаю, что мы обязаны задуматься над тем, как бы взять из нее нужное, полезное и неустаревшее, отбро­сив малопригодное. Во всяком случае, я твердо убежден, что рисованию надо вернуть его преж­нее доминирующее значение в учебном процес­се, ибо рисунок у нас все еще в загоне.

Надо тут же признать, что в свое время, даже в годы учения Репина и Сурикова, в загоне бы­ла живопись, которой сейчас обеспечено должное место, и его мы должны сохранить.

Можно ли, однако, угнаться за этими двумя зайцами — живописью и рисунком? Не приве­дет ли такая погоня к катастрофическому поло­жению, когда не будет достигнуто ни того, ни другого?

Во что бы то ни стало надо стремиться к объ­единению живописи со строгим рисунком.

(И. Э. Грабарь)