РУССКАЯ МАТРЁШКА

Первая русская матрешка улыбалась! За ней последовали матрешки — надменные гордячки, са­модовольные красавицы, большеглазые простушки и даже потупившие взор богомолки... А самая пер­вая улыбалась, да так задорно, что в ответ ей улыб­нулся и весь мир!..

Удивительно, что родная наша матрешка имеет японского родственника — складную деревянную куклу Фукуруму, изображающую веселого старика с большой вытянутой головой. Раскрываешь Фуку­руму, а в нем японка, раскрываешь японку, в ней еще крошечный малыш. Такую куклу в самом конце прошлого века привезла из-за границы хозяйка зна­менитой абрамцевской усадьбы Е. Г. Мамонтова. Вряд ли то была одна только прихоть: заморская забава чем-то напоминала традиционные для Руси пасхальные яйца-«писанки», тоже располагавшие­ся одно в другом.

Это было время обостренного внимания русской интеллигенции к народному искусству. На рубеже веков оно буквально задыхалось под лавиной деше­вой фабричной продукции. В тщетной борьбе с ней многие традиционные промыслы теряли свое лицо либо вовсе вымирали... Тогда-то и сделали реши­тельный шаг в народное искусство, жившее до сей поры своей собственной жизнью, художники-профес­сионалы, искусствоведы, меценаты. Абрамцево и Талашкино становятся самыми известными художест­венными центрами дореволюционной России, где в специальных мастерских народные резчики и гон­чары, ткачихи и вышивальщицы работали по эски­зам многих крупных русских художников, стремив­шихся дать богатейшим традициям древнего искус­ства новую жизнь.

В эти годы и родилась знаменитая русская матрешка. Самую первую, как говорят «восьмиместную», выточил в Москве в мастерской «Детское воспита­ние» токарь В. Звездочкин из Сергиева посада (ныне город Загорск), а расписал известный художник С. Малютин. Рядом с яркими, сразу бросающимися в глаза матрешками, к каким мы привыкли, его по­казалась бы чересчур уж скромной. Но так и заду­мывал автор, создавая вполне реалистический образ деревенской девчушки Матрены, одетой в тради­ционный русский костюм — платок, сарафан и пе­редник. В руках она держала черного петуха. Тоже интересная деталь. У более поздних матрешек будут узелки, самовары, бублики, букеты — вещи гораздо более статичные, как бы стремящиеся стать тради­ционными. А вот у этой смешливой девочки в руках была живая птица!

Все семь ее подружек столь же реалистичны, слов­но только что вышли из своего деревенского мира. Одна несет миску к столу, у другой в руках серп, третья держит перед собой за руки маленького брат­ца, а четвертая, младшенькая, просто засунула па­лец в рот. Разнообразит девичью вереницу фигурка мальчика в косоворотке с хворостиной. И наконец, завершает ряд спеленутый младенец меньше мизин­ца...

Вскоре матрешка «переселилась» в Сергиев посад, где издавна находился известный на всю Россию промысел деревянной игрушки. Здесь, в земской ма­стерской, а также во многих домах посада стали из­готовлять тысячи, а затем и десятки тысяч склад­ных деревянных кукол.

Свое первое путешествие за границу матрешка совершила в 1900 году — на Всемирную выставку в Париж и сразу же завоевала всеобщую симпатию. В 1904 году сергиевская мастерская получает из Парижа большой заказ на матрешку. Затем из Герма­нии, Англии, Америки и даже из Японии!

Мода рождает подражение: во Франции появляют­ся «матрешки», одетые в костюм крестьянок Брета­ни; в Германии — кукла «Синяя борода» с шестью женами внутри. Мода рождает и подделку. В 1908 го­ду русский консул в Германии сообщал:

«Нюрнберг­ская фирма... подделывает русские матрешки».

На Лейпцигской ярмарке 1911 года объявились япон­ские подделки, выдававшие себя специфическим раз­резом глаз.

Тем временем меняла облик и настоящая, русская, матрешка. Она представала то заносчивой барыней, то заботливой матерью-крестьянкой, то закутавшей­ся в полушалок странницей с узелком. Украшали ее тоже по-разному: одни расписывали куклу прямо по дереву, другие — по выжженному контуру, третьи ограничивались только выжиганием. Порой из-под рук их выходили двадцатичетырехместные громади­ны, иногда двухместные малютки. Самыми ходовы­ми, однако, были «семейства» из трех, восьми и две­надцати кукол.

Забавные эксперименты заходили так далеко, что к иным изделиям и первоначальное имя как-то не подходило. Стали, например, появляться фигурки, изображавшие исторических деятелей и персонажей известных произведений. Юбилейный 1912 год оста­вил нам памятные изображения: «Кутузов» и «На­полеон» — каждый со своим штабом. Не менее инте­ресны литературные «матрешки» «Тарас Бульба» и «Ревизор», где внутренние фигурки уменьшались со­ответственно чину. А многочисленные «Витязи», «За­порожцы», «Бояре», «Мухоморы», «Репка», «Квар­тет», «Царь Додон»!

Или вот занятная пара: «Невеста» в фате и «Же­них» во фраке держат в руках венчальные свечи.

Внутри каждой куклы родственники со своей сторо­ны, распарадившиеся по случаю свадьбы. Все необы­чайно выразительны: томная невеста; счастливый жених; гордая своим детищем дородная мамаша невесты; вся в волнениях молоденькая ее подружка; несмышленыш-гимназист, вероятно, брат жениха... Эта пара раскрывается перед нами целым кукольным микроспектаклем.

Да, фантазии художников поистине не было преде­ла. Тем не менее остроумные их находки не дали традиции и превратились со временем в обычные музейные экспонаты. Чего^:то им, видно, не хватило, чтобы стать настоящей народной игрушкой: то ли глубины, то ли простодушия. А настоящей — жи­вой — матрешкой по-прежнему оставалась русская деревенская жительница в национальном костюме. В ярком платочке и цветастом переднике шла она из десятилетия в десятилетие, становясь все наряд­нее и наряднее. Декоративнее, как сказали бы ис­кусствоведы. Бесконечно варьируя полюбившийся образ, мастера разных промыслов искали наиболее выразительную, с точки зрения народного миропони­мания, форму — традиционную.

Уже в начале века матрешек стали делать в Семе­новском уезде Нижегородской губернии (ныне Горьковская область). Более стройные по сравнению с приземистой загорской, они несли на своих передниках букеты ярких алых цветов в окружении сочных зеленых листьев. У подмосковной матрешки цвет рас­пределен равномерно, у семеновской же сразу при­ковывает взгляд этот сказочно горящий букет.

Несколькими десятилетиями позже в Горьковской области возник еще один центр изготовления матре­шек— село Полховский Майдан с близлежащей де­ревней Крутец. У здешних красавиц на передниках тоже целые сады с цветами и плодами, но от семе­новской роспись полховских мастеров отличается черной «наводкой» по контуру и более темной и на­сыщенной цветовой гаммой.

Как же рождается матрешка? Прежде всего за работу берется токарь. Под рукой у него просушен­ные до нужной кондиции липовые или березовые бревна. Деревянные заготовки, «белье», начинает он точить с неразъемной малютки, «первенькой». Затем следующая кукла, уже складная, и так до самой большой. Когда смотришь на некрашеные, «слепые» фигурки, трудно поверить, что это и есть будущие красавицы. Но поставьте рядом несколько, и вы уви­дите, какие они все разные. Широкоплечие и хруп­кие, полногрудые и сухощавые, коренастые и длин­ноногие... Сколько вариаций, несмотря на то, что в основе одна, классическая форма с некоторым раз­личием в Загорске и Семенове. Какое богатство силуэтов, а ведь у матрешки нет ни рук, ни ног, ни собственно шеи. Тем не менее внешне незатейливая форма уже содержит в себе и посадку головы, и осанку, и даже как бы поступь. Только мастерице надо уловить малейшие оттенки работы токаря и утвердить их росписью. Верное сочетание токарной формы и росписи в матрешке да богатство живописных решений и дают нам великолепное разнооб­разие этих кукол.

Художественный образ матрешки, как и всякой народной игрушки, весьма условен. Условна не толь­ко фигура куклы, но и изображение ее наряда и лица. Если у загорской матрешки передник более натура­лен — с завязочками и тесемочками, то у семенов­ской и полховской спереди просто яркое овальное клеймо. На нем цветы: букет ли это, который несет женщина своими невидимыми руками, или узор тка­ни передника, либо сама красавица так расцвела - тут нашей фантазии дается полная свобода. Да и важнее другое: в цветах этих сосредоточено настрое­ние игрушки, присущая народному искусству празд­ничность изделия.

Что же до лица матрешки, то в нем предельно обоб­щенно выражены черты русской красоты: круглый очерк, яркий румянец, черные брови, маленький рот. И несмотря на ограниченные «портретные» средства выражения, лица у матрешек бесконечно разные...

«Вот Машка, Дашка и Наташка — три штучки в одной кучке. А сыночек Ванюшка дома остался, мо­роза испугался!» — под звонкую рыночную прибаут­ку разворачивается большая матрешка целой вере­ницей фигурок мал мала меньше. А рядом на лотке стоит неразобранная и словно таит в себе какой-то сокровенный смысл. И правда, что значит это повто­рение уменьшающихся фигурок?

Всякая игрушка — сюрприз, а если это игрушка «с секретом», то сюрприз вдвойне. В матрешке же момент сюрпризности особенно велик. То, что в одной фигурке оказывается другая, вызывает восторг не только у ребенка, но и у взрослого. Причем ожида­ние чуда, а главное, подтверждение его повторяется вновь и вновь до самой последней фигурки. Чем больше их, тем больше радости!

Сложнее судить о символике матрешки. Кукла эта (если, конечно, она традиционна) всегда изобра­жает женщину, притом цветущую даже и буквально. И все в ней находящиеся тоже женщины и тоже цве­тущие, хотя и меньшего размера, вплоть до последней спеленутой малышки, повторяющие главную функ­цию своей матери-родительницы — дарить миру себе подобных. Тут даже имя Матрена кажется не случай­ным, ибо происходит от латинского слова «матро­на» — так в Древнем Риме называли почтенную жен­щину, мать семейства. Плодородие, изобилие, беско­нечность жизни — таков, по всей видимости, глубин­ный смысл популярной игрушки. Он близок и понятен художникам-крестьянам, придавшим матрешке ее классический облик, естествен и привычен для рус­ского народного искусства, в центре которого изна­чально стоял величественный образ матери - Земли. А то, что идея эта так детски просто и художественно ярко выражена, только придает ей особую силу...

Матрешка прожила еще недолгую для произведе­ния искусства жизнь. Но с конца XIX века стала та­кой родной нашему глазу и дорогой сердцу, что ка­жется, будто существует она с незапамятных вре­мен. И настолько полно выражен в ней националь­ный характер и стиль, что из куклы для детских игр матрешка давно превратилась в полюбившийся во всем мире сувенир. В нарядную посланницу земли Русской.